Над воротами на ветру покачивался тусклый фонарь, тени от него ползали по стенам сторожки. За запыленным окном которой виднелась сутулая мужская фигура и огонек свечи. Я шагнула на грань и направила щупальца тьмы сквозь стекло, мягко заключая сторожа в кокон, вытягивая из него силы. Здесь нужно было быть очень осторожной, поэтому я вся взмокла, удерживая дорвавшуюся до жизни смерть. Сторож даже ничего не почувствовал — ну разве что легкий озноб и головокружение, просто сполз на стол, и я тут же увлекла тьму назад. Биение его сердца за гранью ощущалось даже на расстоянии: жив. Завтра проснется и будет думать, что задремал.
Анри внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Я тоже промолчала: напряженная, как натянутая до предела струна. Неосторожно тронь — и сорвется.
Мы подошли к воротам: запертым на ночь, разумеется. Муж достал что-то из кармана и спустя миг уже толкнул передо мной калитку, пропуская вперед. Тяжелый замок остался висеть на прутьях, Анри же сложил руки на груди и нахмурился.
— Если этот гаденыш…
— Тьфу на тебя!
Я не подпрыгнула только потому, что так и не вышла с грани. А на ней движения становятся более медленными, смазанными, голоса — приглушенными. Поэтому невысокая светло-серая тень, скользнувшая к нам из-за жавшихся друг к другу деревьев, выглядела заторможенной.
— Чего такие мрачные? — Эрик оперся на лопату и похлопал меня по плечу. — Здесь, кстати, другой вход есть. Правда для этого нужно через заросший пустырь продираться, грязищи там по колено.
Он указал на перепачканные ботинки и брюки. На грани подсыхающая земля смотрелась серыми струпьями.
— Веди, — холодно приказал Анри, прикрыл калитку и защелкнул замок.
Представляю, как мы смотрелись втроем: маркиз, граф и графиня ночью бодро вышагивают по ощерившейся выбоинами дорожке городского кладбища в Тевинье. Маркиз с лопатой, которая по ощущениям весит больше чем он сам, супружеская чета — с самыми темными намерениями и в отвратительном настроении. Да уж, отличный сюжет для любого журналиста. Они, наверное, в постелях сейчас волчками вертятся, не понимая, почему интуиция не дает покоя.
Могила Джолин располагалась в самом конце — там, где кованые ворота силились оттолкнуть обступающий кладбище лес. Тщетно: деревья наползали всем скопом, ветви тянулись сквозь прутья и над ними, как скрюченные пальцы мертвецов. Когда Эрик указал на невысокую, еще не покосившуюся от времени, плиту, я опустилась рядом с ней на колени и положила руки на землю. Пока что в перчатках.
