Хорошо, как же хорошо, как же…
С губ все-таки сорвался крик. И мир полыхнул переливами золота.
Я содрогалась, и мое удовольствие перетекало в его, а потом Анри подхватил меня на руки — все еще дрожащую от невыносимого наслаждения. Отнес на кровать, завернул в покрывало, прижимая к себе. Волосы расплескались по подушкам, по ним бессовестно протоптался Кошмар и улегся спать прямо сверху, но сгонять нахала не было ни сил, ни желания. Покачиваясь на волнах растекающегося по телу тепла в лодочке родных рук, я провалилась в сон.
Раннее утро пощипывало прохладой руки и шею. Я забыла надеть перчатки. И шарф тоже — когда Жером разбудил нас и сообщил, что Винсент уезжает, мы с Анри еще мирно спали. Спросонья заворачиваясь в первое, что попалось под руку, сейчас я напоминала себе неудачно запакованный на почте сверток. То, что брат решил уехать не попрощавшись, было из ряда вон, но вполне в его духе. Оказывается, он проснулся еще до рассвета, попросил подать завтрак в комнату, после чего велел готовить экипаж, чтобы успеть на дневной поезд до Ольвижа.
— Хорошо добраться, де Мортен.
Анри притянул меня к себе, а Винсент наградил его испепеляющим взглядом. Ступил на подножку, и устроился в экипаже, запахнув полы плаща.
Кучер захлопнул дверцу и вскочил на козлы.
— Всего хорошего.
С таким выражением лица и таким тоном обычно желают катиться в ад. Хотя слова Винсента звучали по-другому, смысл от этого не менялся. Не дожидаясь ответа, брат задернул шторку, постучал тростью, и экипаж тронулся. Я смотрела ему вслед, не в силах поверить, что мы так и не помирились. От души пожелав Винсенту жестокого несварения в дороге, развернулась и пошла в дом рядом с Анри.
— Ему нужно время, — негромко произнес муж.
— Разумеется! Года через два на него снизойдет озарение. Может быть. В лучшем случае.
Подхватила юбки и зашагала быстрее.
— Думаю, это случится раньше.
— А я так не думаю! В его голове уже нарисовалась картина, в которой мы не должны быть вместе. И пока она там висит…
— Так давай нарисуем другую. И повесим на ее место.
Анри взял мою заледеневшую руку в свою.
— Он не станет упорствовать, когда поймет, что ты счастлива.
— Да неужели! — я отняла руку и влетела в холл, в котором сейчас было немногим теплее, чем на улице, как всегда по утрам. — Вчера я пыталась ему показать, рассказать и объяснить, насколько я счастлива. В результате наша дочь испытала на себе все прелести возникшего между нами недопонимания. Сегодня Винсент собирался уехать, даже не попрощавшись, если бы Жером не проснулся раньше, так бы и случилось. И ты говоришь, что он увидит наше счастье, и растает, как снежок на затылке? Не смешите зомби!
