— А ну-ка, давай в постель. Живо.
На всякий случай заглянула в зеркало: оттуда на меня посмотрела красненькая я. С сумасшедшими глазами, раскрывшимся во всю радужку зрачком и пересохшими губами, очерченными яркой каймой. Пожала плечами, но все-таки легла. И впрямь странно: когда у меня случался сильный жар, я едва могла подняться. Мутило и болела голова, сейчас же я чувствовала себя легкой как перышко, разве что немного пьяной.
— У тебя что-нибудь болит?
— Ничего, — хмыкнула я. — Только голова кружится. Капельку.
— Нужно пригласить целителя, — Анри принялся одеваться.
При этом муж выглядел таким встревоженным и серьезным, что я невольно улыбнулась.
— Это всего лишь жар. Должно быть, не стоило снимать накидку.
Обманчивое маэлонское солнце сегодня припекало так сильно, что я и впрямь сначала расстегнула все пуговицы, а потом вручила плащ Анри. И шляпку тоже — такое тепло, как здесь, мне было в новинку. Шутка ли, посреди зимы гулять в одном платье и наслаждаться по-весеннему легким ветерком. Синьор Фьоренчелли рассказывал, что через недельку-другую, после череды солнца и дождей наступят короткие заморозки, а спустя месяц деревья переоденутся и порадуют нас цветением.
— Всего лишь? Да ты вся горишь.
— Ох, граф, не занудствуйте. Лучше идите сюда.
Муж сложил руки на груди, а я показала ему язык.
— Обещаю, что если простыни начнут дымиться, мы позовем целителя.
— Тереза, это не смешно.
— А по-моему, очень.
Я хихикнула и похлопала ладонью по покрывалу.
Анри все-таки подошел, но только после того как принес холодной воды и полотенец, одно из которых водрузил мне на лоб. И оно оказалось просто ледяным! Бр-р-р! Я сбросила его раньше, чем муж успел опомниться.
— Ты что, хочешь меня заморозить?
Вместо ответа полотенце вернули на место, после чего я в полной мере осознала суть слов «ты вся горишь». По сравнению с ним я казалась камином, который нерадивая служанка забыла потушить. Не только голова, но и все тело: грудь, живот, руки, ноги и кончики пальцев полыхали, словно я вышла из костра. Ткнув себе в ладонь, увидела белое пятно, которое стремительно сужалось и наконец уступило место «горению».
— Тереза, это ненормально, — муж принялся меня разворачивать, чтобы намочить сорочку. — Тебе нужно…
Представив, что меня сейчас завернут в этот ледяной кошмар, я взвизгнула и принялась отчаянно вырываться. Причем с силой, которой у тяжело больной быть ну никак не должно. От неожиданности руки мужа разжались, а я отползла на его половину кровати.
