Взявшись за ручку, обернулась, заметила скользнувшую по лицу мужа тень.
— Все будет хорошо, Анри. Главное, что мы вместе.
— Будет, — подтвердил он и добавил уже громче: — Обязательно.
Аккуратно растянув по комнате защиту, прикрыла глаза. Когда распахнула их снова, меня окружали только серые стены, тронутые тленом пограничья. По моей просьбе Анри вынес из этой комнаты всю мебель, а окна мы закрывали ставнями. Начала по привычке с проверки паутины. Серебристые нити дрогнули, отразив первую атаку, и я влила в них побольше силы. Еще удар — и крохотный сгусток тьмы отлетел, наткнувшись на мой щит.
Дальше я уже не сдерживалась, позволяя силе раскрываться на полную, и вскоре вся комната оказалась заполнена тьмой. Настолько густой, что рассмотреть сквозь ее клубы стены не представлялось возможным. Я пропускала ее сквозь себя, чувствуя текущий вдоль позвоночника холод, переплетая ленты и все глубже погружаясь в холод. Это стало настолько привычным, что теперь я умудрялась держать концентрацию и думать совсем о другом. Например, о письмах, что отправила матушке и Лави.
Я написала сразу по приезду в Маэлонию, сообщала, что у нас все в порядке. А потом повторно, когда мы нашли дом — с последними новостями и обратным адресом для ответных писем, но ответа пока не получила. Хотелось бы верить, что мой отъезд в другую страну не пошатнул уверенности сестры в том, что я поступаю правильно. И ее веры в наши с Анри чувства, потому что Винсент умел убеждать. А с его точки зрения это наверняка была величайшая глупость.
Письмо от Лави. Одно коротенькое письмо.
Но для меня это так важно.
— Вот так, — шагнула вперед и очутилась по ту сторону жизни.
Исчезли звуки и запахи, время замедлилось. Отсюда весь дом просматривался как на ладони. Стены истончились, становясь полупрозрачными. Покрывало тьмы, укутавшее комнату, я разводила руками, и оно мягко облегало контуры паутинки. Что бы еще такого сделать? Боевые навыки я отточила так, что хоть сейчас устраивай магическую дуэль. Вот только драться было не с кем — к счастью, а большей практики, чем в бою, все равно не сыскать. Рассеянно перекатывала сгустки тьмы с ладони на ладонь, плела удавки и распускала. Создавала ловушки и разрушала их.
Биение сердца Анри — внизу, Софи — в комнате справа, Кошмар снова сбежал на прогулку, а крохотное сердечко Лилит стучало, как игрушечные карманные часики. На грани смерти жизнь ощущалась настолько остро и отчетливо, что я слышала даже проходящих мимо людей, только вместо каблуков по мостовой, стучало в груди. Собственное сердце билось тихо и медленно, отзываясь тонкой пульсацией во всем теле. В середине ладоней. На кончиках пальцев. Внутри, у солнечного сплетения, и ниже. Странно… раньше я такого не чувствовала. С другой стороны, так глубоко — до просвечивающих сквозь серую кожу темных сосудов, до рождающегося внутри глухого голоса самой смерти, я не забиралась уже давно. Поэтому сейчас медленно потянула струящуюся с кончиков пальцев тьму назад.
