Домик над обрывом | страница 17

– Это что, кошка?

– Где?

– По-моему, под кровать залезла.

Я мигом ныряю под кровать, пыль развешивает у меня на волосах свои серые лохмотья. Хоть в темноте смотреть неудобно, я различаю коробки и пакеты, но никаких светящихся кошачьих глаз не вижу. Может быть, кошку сморил сон?

– Наверное, спит.

– Чья же эта кошка? Спроси у бабушки, ладно?

Услышав про кошку, Великанша недовольно фыркает и, вооружившись шваброй, отправляется наверх. Так злобно топает, что сразу понятно – кошке несдобровать. Бедная кошка, спит себе под кроватью и даже не подозревает, какая надвигается беда.

Я бегу следом, пытаюсь протиснуться вперёд, но Великанша занимает собой всю лестницу. Толкает мамину дверь и включает свет. На секунду мне кажется, что мама сейчас ослепнет, она же совсем отвыкла от света.

Мама вздрагивает от неожиданности и прижимает ладони к глазам:

– Что такое?

– Где тут кошка? – недобро спрашивает Великанша и тянет ноздрями воздух.

Начинаются поиски. Великанша с трудом помещается в маленькой маминой комнате и пару раз задевает головой лампу. Это злит её даже больше, чем кошка. Она тяжело припадает к полу и тычет шваброй темноту под кроватью. Растолкав коробки и пакеты и убедившись, что там никого нет, вскакивает, проводит рукой по верхушке шкафа, распахивает дверцы, рывком отдёргивает шторы и выглядывает на балкон.

Я тоже не стою без дела: проверяю места, где можно спрятаться, только бы Великанша первой не добралась до кошки.

Но кошка как будто стала невидимкой. «Дух из леса» – проносится у меня в голове. В комнате темно и прохладно, как раз подходящее место для духа. Или этот дух пришёл за мамой, потому что она никак не поправится?

– Ну всё, она уже, наверное, убежала, – виновато подаёт голос мама.

Я вижу, как ей плохо от шума, грохота и яркого света, она держится за голову и щурит глаза. Я скорее подаю ей лекарство.

Великанша останавливается, пыхтит от усердия и резко выдыхает.

– На-ка, – она вручает мне швабру, – отнеси на кухню и заодно посмотри внизу, нет ли там кошки.

И вот я уже выставлена за дверь. Я успеваю сделать всего пару шагов, когда громовой голос Великанши заставляет меня обернуться.

Она гремит мамиными бутыльками с лекарством и цедит так громко, что почти кричит:

– Я сейчас всю эту отраву на помойку выброшу! Кошки уже мерещатся! Сиротой её сделать хочешь?! Чтоб я ещё раз за этой гадостью поехала!

Мама возражает, но её почти не слышно. Каждое слово Великанши как удар в барабан, маминому шелесту через такой грохот ни за что не пробиться.