Могилы. Здесь каторжники работали, здесь жили, здесь же и умирали. И хоронили их в одном из ответвлений выработок: просто укладывали тело у стены и заваливали камнями, а рядом вырастала обычная стенка из отходов. Никто не различит могилу, никто не найдет. Разве что товарищ нацарапает на стене крест или художник, из таких же горемык, что-то нарисует.
Разбирая каменные завалы в таких местах, поисковики находили останки. Вот вам энергетика – если вы верите в это. Представьте, что оставалось в месте упокоения каторжника, жившего с проклятиями на устах и умершего так же…
Для житья каторжникам выделялась одна из выработок. Ограждалась она «ложными стенками» – из тех самых каменных отходов. Стелили там солому, завешивали вход – вот и вся «меблировка». Для туалета отведено отдельное место. Попадая в каменоломню, преступник обречен был долго не увидеть солнца. Весь свет – от самодельной лампы: бутылочки, наполненной маслом, где тлел фитилек. Жили они здесь, не ощущая смены времен года – в выработках круглый год температура плюс 9 по Цельсию. Только по тому, как таяли силы, прибавлялось морщин и седых волос, убавлялось зубов и надежды, можно было понять, что проходят месяцы и годы.
Может быть, к началу XX века жизнь каторжников стала более сносной. Не исключено, что части из них разрешили селиться на поверхности, в селе. На некоторых выработках к этому времени трудились уже и вольнонаемные рабочие.
Какое-то время идем молча. То справа, то слева возникают входы в новые тоннели. Может быть, в каких-то из них есть еще безымянные могилы. Луч скользит по потолку и наталкивается на висящую вниз головой летучую мышь. Она спит крепким зимним сном. Ее не пугают призраки Ак-Манайских катакомб. Летучая мышь – верный признак того, что эти места редко посещаются человеком. Она, с головы до лапок укутавшаяся собственными крыльями, похожа на тугой кожаный мешочек. Спит. Чихать она хотела на свет фонариков и вспышку фотоаппарата.
Мы все дальше и дальше уходим в глубь Ак-Манайских каменоломен. Над нами сейчас – метров десять, а то и двенадцать камня и земли. Если пойти нужной штольней, можно услышать, как совсем рядом ворочается и шумит море. Километры и километры заброшенных подземных выработок хранят много тайн.
У группы поисковиков, которой руководит Владимир Кондратов, есть правило: ничего не выносить наружу. Что можно найти там, где трудились когда-то каторжники? Кандалы, долото, замки… Останки несчастного, умершего от болезни и непосильного труда. Осколки бутылочек-«мерзавчиков» из-под водки, служившие масляными светильниками. «Грошовая в общем-то вещь, а стекло – с перламутром!» – восхищается старинной работой Владимир Георгиевич. То и дело в стенах встречаются выдолбленные углубления – сюда ставились лампы, освещавшие «фронт работ». Главное богатство этих штолен – надписи и рисунки, сделанные каторжниками более века назад. От сентиментально-лирических, прерывающихся то и дело деловыми записями учетчиков – сколько и какого камня добыто, – до откровенно хулиганских, порой с лихими карикатурами.
