…Темнота проглатывает нас. Нужно несколько минут, чтобы привыкли глаза. Фонарик, как назло, не работает. Пытаюсь зажечь свечу. От входа тянет холодом, и робкий огонек то и дело гаснет. Владимир Кондратов, возглавляющий местный поисковый отряд, работающий на общественных началах, много времени посвятил изучению катакомб – вряд ли есть кто-то, знающий о них больше, – уверенно направляется в глубину тоннеля. Можно идти во весь рост, хотя до «потолка» – верхнего свода – легко достать рукой. Здесь тепло. Исчез дневной свет, а вместе с ним прохладный ветерок. Впереди – длинный коридор, с одной стороны его аккуратно сложены друг на друга камни разной величины. Это отходы, которые ровняли по стеночке, дабы не загромождать штольни.
«Семен Николаевич Гудзенко тюремный надзиратель» – затейливо выведено углем на белом известняке недалеко от входа. Лихая роспись господина Гудзенко встречает нас и на следующем повороте. «Можно стыковать…» – без сомнения, пометка маркшейдера, просчитывавшего, как новый тоннель пройдет по отношению к предыдущему. В этом рукаве Ак-Манайских каменоломен надписи углем, скорее всего, относятся к концу XIX – началу XX века. Кое-где встречаются даты: 1911, 1912, 1897.
Следующий поворот – следующий тоннель. Пропускаю вперед фотокорреспондента, а Владимир Георгиевич исчез впереди еще раньше. Вдруг становится страшновато. Огонек свечи бросает пятнышко света на стену. «Митрий Ряботка»,
«Виктор Земеля». Расписались здесь приятели-солдатики или те, кого они сторожили? Мерцающий свет падает на пол. Видны две глубокие колеи – следы от повозок, на которых вывозили камень. Добывали его вот как: глыбу выпиливали пилой, а после обтесывали, придавая ей стандартную форму. «Избави меня от лукавого и от Ак-Манайской скалы…» – встречает нас новая надпись. Давным-давно нет того, кто взмолился об этом. Выполнил ли Бог его просьбу?
Чтобы попасть на каторгу в XIX – начале XX века, нужно было очень «постараться». Обычных воришек, грабителей приговаривали к заключению в исправительный дом или тюремный замок. По уголовному уложению этого времени, к каторге приговаривались фальшивомонетчики (до 12 лет), убийцы (не меньше 8 лет). Те, кто убил мать, отца или ближайшего родственника, шли на каторгу «без срока». 10 лет каторги – за убийство «шайкою, мучительным для убиенного способом, отравление, из засады, с корыстными устремлениями». За умышленное доведение до самоубийства – 8 лет, «любодеяние с ребенком, не достигшим 14 лет, принуждением, угрозами либо телесными повреждениями» – до 10 лет. Полагалась каторга за кражи и осквернение церкви, за неоднократный разбой, за бунт (вот откуда появлялись в каменоломнях бывшие солдаты и матросы).
