| She took to reading newspapers and magazines, prohibited publications printed abroad and even the revolutionary manifestoes which were just beginning to appear at the time (she was able to procure them all); but this only set her head in a whirl. | Она принялась было сама читать газеты и журналы, заграничные запрещенные издания и даже начавшиеся тогда прокламации (всё это ей доставлялось); но у ней только голова закружилась. |
| She fell to writing letters; she got few answers, and they grew more incomprehensible as time went on. | Принялась она писать письма: отвечали ей мало, и чем далее, тем непонятнее. |
| Stepan Trofimovitch was solemnly called upon to explain "these ideas" to her once for all, but she remained distinctly dissatisfied with his explanations. | Степан Трофимович торжественно приглашен был объяснить ей "все эти идеи" раз навсегда; но объяснениями его она осталась положительно недовольна. |
| Stepan Trofimovitch's view of the general movement was supercilious in the extreme. In his eyes all it amounted to was that he was forgotten and of no use. | Взгляд Степана Трофимовича на всеобщее движение был в высшей степени высокомерный; у него всё сводилось на то, что он сам забыт и никому не нужен. |
| At last his name was mentioned, at first in periodicals published abroad as that of an exiled martyr, and immediately afterwards in Petersburg as that of a former star in a celebrated constellation. He was even for some reason compared with Radishtchev. | Наконец и о нем вспомянули, сначала в заграничных изданиях, как о ссыльном страдальце, и потом тотчас же в Петербурге, как о бывшей звезде в известном созвездии; даже сравнивали его почему-то с Радищевым. |
| Then someone printed the statement that he was dead and promised an obituary notice of him. | Затем кто-то напечатал, что он уже умер, и обещал его некролог. |
| Stepan Trofimovitch instantly perked up and assumed an air of immense dignity. | Степан Трофимович мигом воскрес и сильно приосанился. |
| All his disdain for his contemporaries evaporated and he began to cherish the dream of joining the movement and showing his powers. | Всё высокомерие его взгляда на современников разом соскочило, и в нем загорелась мечта: примкнуть к движению и показать свои силы. |
| Varvara Petrovna's faith in everything instantly revived and she was thrown into a violent ferment. |
