|
| The baron spent an hour drinking tea with her. | Барон просидел у нее час и кушал чай. |
| There was no one else present but Stepan Trofimovitch, whom Varvara Petrovna invited and exhibited. | Никого других не было, но Степана Трофимовича Варвара Петровна пригласила и выставила. |
| The baron had heard something about him before or affected to have done so, but paid little attention to him at tea. | Барон о нем кое-что даже слышал и прежде или сделал вид, что слышал, но за чаем мало к нему обращался. |
| Stepan Trofimovitch of course was incapable of making a social blunder, and his manners were most elegant. | Разумеется, Степан Трофимович в грязь себя ударить не мог, да и манеры его были самые изящные. |
| Though I believe he was by no means of exalted origin, yet it happened that he had from earliest childhood been brought up in a Moscow household-of high rank, and consequently was well bred. He spoke French like a Parisian. | Хотя происхождения он был, кажется, невысокого, но случилось так, что воспитан был с самого малолетства в одном знатном доме в Москве и, стало быть, прилично; по-французски говорил, как парижанин. |
| Thus the baron was to have seen from the first glance the sort of people with whom Varvara Petrovna surrounded herself, even in provincial seclusion. | Таким образом, барон с первого взгляда должен был понять, какими людьми Варвара Петровна окружает себя, хотя бы и в губернском уединении. |
| But things did not fall out like this. | Вышло, однако, не так. |
| When the baron positively asserted the absolute truth of the rumours of the great reform, which were then only just beginning to be heard, Stepan Trofimovitch could not contain himself, and suddenly shouted "Hurrah!" and even made some gesticulation indicative of delight. | Когда барон подтвердил положительно совершенную достоверность только что разнесшихся тогда первых слухов о великой реформе, Степан Трофимович вдруг не вытерпел и крикнул ура! и даже сделал рукой какой-то жест, изображавший восторг. |
| His ejaculation was not over-loud and quite polite, his delight was even perhaps premeditated, and his gesture purposely studied before the looking-glass half an hour before tea. But something must have been amiss with it, for the baron permitted himself a faint smile, though he, at once, with extraordinary courtesy, put in a phrase concerning the universal and befitting emotion of all Russian hearts in view of the great event. | Крикнул он негромко и даже изящно; даже, может быть, восторг был преднамеренный, а жест нарочно заучен пред зеркалом, за полчаса пред чаем; но, должно быть, у него что-нибудь тут не вышло, так что барон позволил себе чуть-чуть улыбнуться, хотя тотчас же необыкновенно вежливо ввернул фразу о всеобщем и надлежащем умилении всех русских сердец ввиду великого события. |
