У входа в «Саргассо», глумясь над гомиками и тараторя по-арабски, сидит группа озлобленных националистов... Величавой походкой приближаются Клем и Джоди, разодетые, как Капиталист на коммунистической фреске.
КЛЕМ: Мы пришли питаться вашей отсталостью.
ДЖОДИ: Говоря словами Бессмертного Барда, жиреть на этих маврах.
НАЦИОНАЛИСТ: Свинья! Мразь! Собачий сын! Ты что, не видишь — мои люди голодны!
КЛЕМ: Такими я их видеть и хочу.
Отравленный ненавистью, националист падает замертво... Подлетает д-р Бенвей: «Отойдите все подальше, дайте мне место. — Он берет кровь на анализ. — Ну что ж, больше ничем помочь не могу. Уходя — уходи».
Поддельная переносная рождественская елка ярко горит на мусорных кучах родного дома, где мальчики дрочат в школьной уборной — сколько юных спазмов на том старом дубовом сиденье, истертом гладко, как золото...
Спи долго в долине Красной Реки, где опутаны паутиной темные окна и мальчишеские кости...
Два чернокожих педрилы в ярости орут друг на друга.
ПЕДРИЛА 1: Заткнись, ты, дешевая гранулемная манда... Недаром клиенты зовут тебя Мерзкая Лу.
ДЕКЛАМАТОРША: А между ног-то у девочки кое-что аппетитное.
ПЕДРИЛА 2: Мяу-мяу. — Он напяливает леопардовую шкуру с железными когтями...
ПЕДРИЛА 1: Ого! Светская Дама! — Он с воплями бросается бежать по Рынку, преследуемый хрюкающим, рычащим трансвеститом...
Клем ставит подножку спастическому паралитику[65] и отбирает у него костыли... Он разыгрывает отвратительную пародию, подергиваясь и пуская слюни...
В отдалении шум мятежа — тысяча истеричных жителей Померании.
Ставни магазинов хлопают, как гильотины. В воздухе застыли напитки и подносы, а хозяева уже внутри — туда их всосала паника.
ХОР ПЕДИКОВ: Нас всех изнасилуют. Я знаю, я знаю.
Они врываются в аптеку и покупают ящик полового возбудителя.
ПАРТИЙНЫЙ ЛИДЕР (театрально вытянув руку): Глас Народа!
Пощипывая низкую травку, появляется Пирсон Денежная Кукла. По приказу безжалостного командующего кармой он прячется на пустыре с неядовитыми змеями, где его унюхивает постижимый пес...
Рынок пуст, если не считать пьянчуги неопределенной национальности, напившегося до потери сознания и сунувшего голову в унитаз. Мятежники с торжествующими воплями врываются на Рынок и с криками «Смерть французам!» разрывают пьянчугу в клочья.
САЛЬВАДОР ХАСАН (извиваясь у замочной скважины): Только посмотрите на эти лица, единое прелестное протоплазменное существо — все в точности, как один. — Он отплясывает Ликвифракционистскую джигу.
