Само собой, он говорил серьезно.
— А что ты можешь сделать для нас, Билл? — Он посмотрел на меня и улыбнулся. Улыбка оставалась на лице слишком долго, мерзкая и голая, улыбка старого разукрашенного извращенца, вобравшая в себя все запретное зло двусмысленных обязанностей О’Брайена.
— Я мог бы отдать вам Марти Стила, — сказал я. Я знал, что Марти им страшно нужен. Он барыжничал уже пять лет, а они всё никак не могли на нем повиснуть. Марти был ветераном, он очень осторожничал с теми, кого обслуживал. Прежде чем взять с человека деньги, он должен был его узнать, и узнать как следует. Никто не может сказать, что когда-либо отбыл срок из-за меня. Моя репутация превосходна, но Марти все же не стал бы меня обслуживать, потому что знал недостаточно хорошо. Вот таким недоверчивым был Марти.
— Марти! — сказал О’Брайен. — Ты что, можешь на него выйти?
— Ясное дело.
Они что-то подозревали. Человек не может всю жизнь оставаться копом, не выработав интуиции особого покроя.
— Идет, — сказал наконец Хаузер. — Но лучше тебе сдержать слово, Ли.
— Сдержу как миленький. Поверьте, я такие вещи ценю.
Я перетянул руку для укола, пальцы мои дрожали от нетерпения — архетип наркомана.
— Всего лишь старый джанки, ребята, безобидная, дряхлая и трясущаяся джанковая развалина. — Так я это дело изобразил. Как я и рассчитывал, Хаузер отвернулся, когда я начал нащупывать вену. Зрелище не из приятных.
О’Брайен сидел на ручке кресла, покуривая «Оулд Гоулдз» и глядя в окно с тем мечтательным выражением лица, с которым думают, «что-я-буду-делать-когда-выйду-на-пенсию».
Я сразу попал в вену. В шприц ворвался столбик крови, на мгновение яркий и густой, как красный шнур. Я надавил большим пальцем на поршень, чувствуя, как джанк с трудом продвигается по венам и питает миллион жаждущих джанка клеток, чтобы придать каждому нерву и каждой мышце силу и расторопность. Они за мной не наблюдали. Я наполнил шприц спиртом.
Хаузер жонглировал своим курносым полицейским кольтом и оглядывал комнату. Он был способен унюхать опасность, как зверь. Левой рукой он толкнул дверь стенного шкафа и заглянул внутрь. У меня засосало под ложечкой. Я подумал: «Если он заглянет еще и в чемодан, я пропал».
Хаузер резко повернулся ко мне.
— Всё, что ли? — прорычал он. — И не вздумай ебать нам мозги насчет Марти!
Слова прозвучали так угрожающе, что это удивило и потрясло его самого.
Я поднял шприц, полный спирта, и повращал иглу, дабы убедиться, что она насажена прочно.
