Помимо расширения круга изучаемых летописей, в начале 60-х годов XIX в. были достигнуты значительные успехи в осмыслении основных задач, стоявших перед летописцами. В 50-х годах исследователи, изучавшие летописи, придерживались естественно-исторического понимания происхождения летописных сводов. Срезневский и Сухомлинов считали, что летописи возникли вследствие желания людей запечатлеть память о наиболее важных событиях своей истории. Таким образом, в основе их естественно-исторического взгляда на летописи лежала мысль о человеке как существе, наделенном от природы потребностью помнить, которая, по мнению названных авторов, и послужила первопричиной возникновения летописного дела. Это объяснение происхождения летописей исходило из наивного гуманизма раннебуржуазной философии истории. Создатель летописи выступал в этой схеме в виде социально и политически абстрактного лица.
Вместе с тем естественно-историческая философия летописания позволила Срезневскому и Сухомлинову выдвинуть ряд плодотворных научных положений. В их работах проводилась мысль об органической связи летописного дела с внутренней жизнью Руси, о том, что летописи возникли независимо от иностранных влияний, до крещения Руси, и т. д. Естественно-историческая философия была теоретической основой патриотического по своей политической окраске направления в источниковедении. Для русской историографии летописей 50-х годов XIX в. очень характерно, помимо патриотизма, серьезное внимание к истории летописания других славянских народов и сопоставление русского летописания с западнославянским.
В 60-х годах взгляды естественно-исторической школы заменяются иной концепцией происхождения летописей. Главным глашатаем новой философии летописания был Н. И. Костомаров. В отличие от Срезневского и Сухомлинова, не видевших никакой связи летописания с политическими интересами княжеских домов, Костомаров совершенно определенно утверждал, что летописи писались и использовались в политических целях. Бестужев-Рюмин проводил эту точку зрения не столь последовательно, отмечая, с одной стороны, наличие у летописцев определенных тенденций и, с другой стороны, утверждая, что известия фиксировались «для памяти» участниками событий или по их рассказам «любознательными людьми». Идея Костомарова получила развитие и в 70-х годах. И. А. Тихомиров подчеркивал политическую направленность тверского летописания, Η. Н. Яниш отмечал позднейшие переделки новгородских летописей в политических целях.
