— Мойры говорили мне, что надо сделать выбор, — кивнул я. — А я…пока не решил.
— То есть, ты и мне скажешь, что бы я подождала, пока твоя светлость изволит решить? — мрачно спросила она. Комната потемнела и съежилась. Стало холодно. А Судьба после вспышки молнии за окном, стояла уже рядом со мной.
— У меня сроки горят! Время дорого. Думаешь, раз я живу в другой временной петле, так мне ничего и не страшно. Подожду, да? А вот фиг тебе! Я не собираюсь дожидаться, пока ты будешь тут разводить монологи сам с собой, это все уже пройдено!
Меня, наконец, отпустило. Я осел на пол. Комната снова приобрела краски, потрескивал камин. А Судьба снова сидела на диване, поджав ноги. Не верится, что это Судьба…
— Хотя я понимаю тебя. Тебе трудно решить, не потому что ты о себе печешься.
Я только кивнул.
И она печально улыбнулась.
— Вот и я о том же. Знаешь, были у меня, такие как ты. У всех был выбор. И ты думаешь, хоть один решил в пользу другого? Ни один…все были эгоистами и себялюбцами. Но, не мне их осуждать…в этом и моя вина есть. А ты…ты, другой.
— Я люблю Яру…
— Да знаю…
— Не хочу, что бы потом она страдала,…не хочу, что бы вспоминала меня. Можно сделать, так…что бы после моей…ну, после моего ухода, она бы меня забыла.
— Это не в моей власти… — печально сказала Судьба. — Я всего лишь пишу судьбы. А судьба Яры написана давно, и она приняла ее.
— Тогда…все теряет смысл… — мрачно сказал я. — Я ведь не могу разорваться. Хотя очень бы хотел. Но бегать я больше не буду. Я приму свою судьбу. Хоть сейчас, если на то будет твоя воля.
— Спешишь покинуть этот мир… — улыбнулась она, — торопишься. Но я вижу, что тебе слова эти дались с огромным трудом.
Я только кивнул. Да, она видела меня насквозь. Я не мог солгать. Как не мог произнести правду вслух.
— Так кто же ты?
Я ждал этих слов. Кто я…я, это простой парень из небогатой семьи аристократов. Я это тот, кто осмелился перечить предначертанному. У меня есть друзья. Эмиль, Синдра, Бозо, Фан…и другие ребята из банды. Я это…я. С одной судьбой и одним желанием. Не ждущий милости и не просящий жалости. Я это…
Открыв рот, я уже хотел произнести. Но ее ладонь, холодная и твердая, легла мне на губы.
— Не отвечай.
А в глазах чертята пляшут…
Она вытащила из штанов белый лист, сложенный в четверо. Развернула. Пробежала глазами по написанному. Видимо читала.
— ….Так…на-на-на…умрет в море…тра-та-та. Это вообще лажа какая-то. Убрать отсюда.
Тут же из кармана появилось странное перо — пишет само по себе. Она зачеркала что-то грубо прямо на листке и, заткнув перо за ухо, продолжала читать, — …в возрасте ….тра-та-та лет….Слушай, а тебе сколько?
