Вторую бутылку вина Пётр выпил дома, за письменным столом, равнодушно глядя в окно. Вдруг ему стало всё равно, спокойно и очень хорошо. А что было дальше, он не помнил.
Наутро Пётр очнулся от стука в дверь. Приглашали к телефону — звонил староста группы.
— Заболел, что ли? — участливо спросил голос из трубки.
— Да, — Пётр с трудом разлепил рот. — Заболел.
— Мог бы и предупредить.
— Прости. Внезапно свалился. Грипп.
— Да без проблем. Хотелось просто уточнить — ты там живой или как?
«Конечно же, — подумал Пётр. — В институте уже всем давно известно. Ни спрятаться, ни скрыться».
Промолчал.
— Я думаю, — продолжал староста, — тебе стоит знать. Про Сергиенко.
«В институте я буду получать двадцать долларов зарплаты, — повторял Пётр про себя, словно мантру, — я всегда останусь нищим. У меня нет никаких перспектив. Я неудачник».
Он закрыл глаза, но так было ещё хуже.
— Мне все равно.
Пётр повесил трубку и подумал о том, что пора возвращаться, куда бы его не привела обратная дорога.
Прогулка по морозному воздуху, в самом деле, вернула его к жизни, Пётр почувствовал себя снова сильным и бодрым, любуясь ветками деревьев, принарядившихся за ночь в снежные муфты. Слепил несколько снежков, но так и не бросил. Снег задрапировал все безобразное и кривое, как в доме покойного зеркало драпируется белой простыней, чтобы страдание и боль не множились в отражениях — все эти скрюченные деревья, отравленные смогом и выхлопами машин, разбитые тротуары, уродливые вывески магазинов «Хлеб», «Молоко» и «Мясо», в которых не было мяса. В голове пусто, но хорошо: Пётр ни о чем не думал и чувствовал себя почти счастливым, слушая веселые крики детей с санками и трамвайные перезвоны, как меломаны слушают после долгого перерыва музыку.
— Ну что же, будем всё начинать сначала, — сказал себе Пётр и засмеялся, впервые за много дней.
Новая жизнь началась с того, что Пётр вместе с соседями по коммуналке на Большой Житомирской продал свою комнату какому-то нуворишу по имени Игорь Борисович, который выкупал этаж целиком. На вырученные деньги купил квартиру неподалеку от Политехнического института, на глуховатой улице Желябова, в доме неподалеку от ректората Нархоза.
(Теперь, и в самом деле, можно было не надевать штаны, когда идешь в туалет.)
Поиски квартиры, переезд и ремонт стали развлечением, которое позволяло не думать и не вспоминать. Сосредоточенно, с холодным азартом, как раньше играл в шахматы, Пётр покупал сверкающие смесители, рассматривал обои, выбирал удобный письменный стол.
