Какой-то мрачный, неразговорчивый знакомый Иванны подвез их на своей новенькой иномарке в центр, всю дорогу хмуро изучая Петра в зеркальце заднего вида.
В его комнате на Большой Житомирской Иванне снова стало плохо, и Пётр уложил её на кровать, но раздеть так и не решился, только стащил курточку и кроссовки. Под кроссовками оказались потешные полосатые носки.
Сидя за столом, Пётр смотрел на бледное лицо с прилипшей ко лбу челкой смешной прически и думал, что делать дальше, но ничего не придумал лучшего, чем снять с полки книгу. Ночь прошла без приключений, только время от времени он вставал и поил Иванну холодной водой. Иванна делала несколько глотков, не открывая глаз, и снова ложилась.
— Где я? — раздался слабый голос (Пётр посмотрел на стрелки часов) в полшестого утра. — А, ну да.
Иванна села на кровати, попыталась улыбнуться, снова легла и закрыла глаза, думая о том, что вряд ли машина с водителем дежурила всю ночь под подъездом, что придется теперь искать телефон и сколько у неё, собственно, осталось денег после вчерашнего разгула.
(Денег, скорее всего, не осталось.)
Пётр тоже ощущал себя не на своем месте, когда тебе и неловко, и в то же время немножко смешно: то раскрывал книгу и продолжал чтение, то снова откладывая её на стол. Из-за двери послышался приглушенный шум спущенной в унитаз воды, скрипнули петли, зашаркали шаги.
«Валентина Григорьевна», — автоматически, как до того поглядел на часовые стрелки, отметил про себя Пётр.
Огоньки невидимого пламени вспыхнули и заплясали, предупреждая об опасности, но Пётр всё равно сделал два с половиной шага к кровати и сел рядом.
— Нет, — картинно простонала Иванна. — Пожалуйста. Только не сейчас.
Пётр приложил палец к губам, опустил обе ладони на её лоб и замер в привычном ожидании того, как по рукам, словно по проводам, потечёт целебное электричество. Не понимая, что будет дальше, Иванна положила пальцы, которые показались Петру очень красивыми, на его пульсирующие токами пальцы и не шевелилась. Через несколько минут лицо её порозовело, черты разгладились, а ещё через две минуты Иванна почувствовала себя отдохнувшей и привычно преисполненной энергии.
— Как ты это сделал?
— Не знаю, — Пётр пожал плечами, и не соврал: он действительно не знал.
— Я могу встать?
Пётр покраснел и вскочил с кровати. Иванна попробовала устойчивость палубы ступнёй в полосатом носке (не укачивало, надо же, похмелье исчезло бесследно) и прошлась по комнате. Когда-то здесь потерпела крушение ячейка из крепких среднеклассовых сот советского общества. Иванна обходила комнату по кругу, касаясь кончиками красивых пальцев, как будто считывая иглой проигрывателя пластинок тайную музыку этой комнаты, ковра на стене и обоев в лишенных ковра проплешинах. Скользнула равнодушно по корешкам книг, раздвинула невыносимые занавеси, разукрашенные цветочками и птичками. Из окна открывался вид на докторский дом Алёшина.
