— Сама понимаешь, — век прогресса. Паровозы, аэропланы, телеграф… Все стали просвещенными и самоуверенными, никто не верит в иные силы. А они есть, доложу я тебе! В общем, купец согласился, полагая, что память проиграть невозможно, и попал впросак!
Елозин дрожащими пальцами вытянул из портсигара папиросу и мял ее до тех пор, пока не сломал.
— Бурыкин усыпил купца каким-то хитрым способом и битый час колдовал над ним, бормоча слова, смысл которых я не разобрал. Вымотался так, что глаза ввалились, а лицо побледнело и осунулось. Купец оклемался ближе к утру и не мог понять, кто он. Доктор воспользовался его невменяемостью. Купец под диктовку написал расписку, которой заверил отказ от всего имущества в пользу господина Бурыкина!
— А что стало дальше? — заинтересованно спросила Эльза. — Куда делся купец?
— Разве ты его не встретила? Он мнит себя дворником и работает не покладая рук.
Закусив губу, Эльза погрузилась в раздумья. В комнате повисла тишина, но безмолвие длилось недолго.
— Надо же! Сроду бы не поверила. А где найти Бурыкина?
— В соседней комнате.
С первым снегом нервы Кронбергера расшатались. Просыпаясь с тяжелой головой, он психовал из-за малейшей ерунды. Порой генерал становился несносным. «Ранняя зима действует, — полагал он. — Проснешься — тьма, засыпаешь — тьма. Ни птичьего гама, ни уличного шума — ничего! Словно вымерло все, занесло поземкой. Откроешь глаза и думаешь: а жив ли я? Напрягаешь память, силишься вспомнить запах травы или приближающегося дождя и — не можешь».
Измочаленный бессонницей генерал вызвал знакомого военного фельдшера — гражданским он не доверял. Тот выписал ему пилюли, они не помогли. Генерал осатанел и рвался в бой. Страдали все. Прислуге доставалось и от хозяина, и от доведенной до предела Эльзы. Дом напоминал банку с пауками, где каждый хотел сожрать каждого. В конце концов Эльза не сдержалась. В припадке бешенства она хлопнула ладонью по столу, за которым сидел генерал. От выходки жены тот опешил, на миг потеряв дар речи.
— Я так больше не могу! Или ты позволишь мне пригласить знакомого врача, или я уеду к отцу!
Кронбергер вспыхнул, но быстро унялся. «В самом деле, — решил он, — почему бы не попробовать иное врачевание?! Хуже-то не станет!»
Накануне рождественского сочельника дом генерала навестил мужчина с саквояжем. Добротное пальто с меховым воротником, шапка «пирожок» и мягкая, внушающая доверие улыбка сделали свое дело.
— Доктор Бурыкин! — отрекомендовался гость.
