Емельяныча я не выдал и не выдал организацию, стоявшую за его спиной.
Следствие пошло по другому пути.
Гоша, Артур, Григорян, Улидов, некто «Ванюша», Куропаткин, еще семеро…
Писателя в кепке я приплюсовал тоже.
Было утро шестого июня. Я дома еще находился. Мысленно я готовился к вечернему подвигу. Но о славе не думал.
На девять часов намечен контрольный звонок. Девять, девять пятнадцать, а он не звонит. Почему не звонит Емельяныч?
В девять тридцать я сам позвонил.
Он долго не снимал трубку. Снял наконец, соединился. Я услышал знакомый голос, и понял, что пьян Емельяныч как пять Емельянычей. Мозг мой не хотел верить моему слуху. Как могло такое быть? Ведь Ельцин уже прилетает! Как ты смел, как ты мог?.. Успокойся, все отменилось. Как отменилось? Почему отменилось? Не будет спектакля, говорит Емельяныч. «Золотой петушок» околел. В смысле опера (или балет?).
Я закричал о предательстве.
Успокойся, мне Емельяныч сказал, возьми себя в руки. Будет случай еще. Но не сегодня.
Все утро я не находил себе места.
В гастрономе под нами был санитарный день. Травили с утра тараканов и отпустили домой продавщиц. Пришла Тамара, от нее пахло химией.
На Московском проспекте, я еще не сказал, очень большое движение. Транспорт шумит. За два года, что жил я с Тамарой, я сумел себя приучить к этому шуму.
Я в комнате был. Помню (хотя вспоминать мне потом запретили), что я себя занимал поливкой цветов. Именно кактусов. Тамара в эти минуты душ принимала. И тут снаружи у нас шуметь прекратило. То есть – за окнами. Но шумело в ванной комнате – душем. А за окнами – тишь: прекратилось движение транспорта.
Это лишь одно означало: освободили для Ельцина путь. Он прилетел и скоро доедет до нашего перекрестка. Я-то знал, что он прилетит. Еще бы, ведь мне надлежало по прежнему плану его завалить этим вечером в опере (или, не помню, в балете?)…
И вот теперь балет отменен (или опера?).
«Золотой петушок», сказал Емельяныч.
В общем, я у окна. На Московском затишье. Менты стоят на той стороне. И никакого движения. Ждут. Но вот промчался ментовский мерс (или больше, чем мерс?) – для контроля готовности пропустить президентский кортеж. Так всегда они посылали вперед для контроля готовности.
И все-таки надо взять пистолет и выйти наружу. Так мне внутренний голос велел. А другой внутренний голос мне говорил: не бери пистолет, просто выйди и посмотри, а пистолет, сам ведь знаешь, тебе не поможет.
И все-таки я решил взять пистолет. Но Тамара душ принимала.
