После прорыва на Молочной противник оказывал упорное сопротивление арьергардами. Наши войска с боями овладевали населенными пунктами и отдельными укрепленными высотами.
Подъезжая к наблюдательному пункту командира корпуса, я еще издали услышал знакомый, с сильным кавказским акцентом голос генерала Чанчибадзе. Он кричал в телефонную трубку:
— Цалик! Цалик! Почему сидишь? Почему твоя дивизия не наступает? Немедленно атакуй Васильевку, рядом с ней Ново-Александровка уже занята Тымчиком. Не отставай, дорогой!
И тут же, после короткой паузы, вызвал полковника Тымчика:
— Зачем сидишь перед Ново-Алексаидровкой, когда Цалик уже овладел Васильевкой? Спеши, дорогой! Скоро приеду к тебе.
Я с недоумением взглянул на командира корпуса и по возможности мягко заметил:
— По-моему, опасная это игра: потери могут быть большие.
— Э, ничего страшного! Не схитришь — не победишь, дорогой.
Солнце скрывается за тучи. Темнеет. Постепенно по всему фронту затихает грозное звучание боя.
Рано утром бой вновь разгорелся. Его начали артиллеристы. Через наши позиции в сторону врага пронеслись первые гаубичные снаряды. Потом ожили пулеметы.
Скоро поднимется в атаку пехота. Вдвоем с Чанчибадзе мы отправились к командиру 3-й гвардейской стрелковой дивизии генералу Цаликову, чтобы своими глазами посмотреть, как там идут дела. Через несколько минут прибыли к нему на наблюдательный пункт.
Командир дивизии обстоятельно доложил обстановку, а под конец пожаловался:
— Ночные действия ничего не дали нам. Села не взяли. Прошу помочь мне артиллерией. Вот у Тымчика лучше, ему ночью удалось ворваться в деревню.
Я сел к радиостанции и стал отдавать необходимые распоряжения о переключении частей артиллерии и «катюш» на поддержку дивизии Цаликова. Чанчибадзе же вскочил в «виллис» и помчался в село, которым ночью, по словам Цаликова, овладела дивизия полковника Тымчика. Расположенное на горке, оно было видно как на ладони. Когда машина приблизилась к селу, ее внезапно обстреляли из пулемета. Потом рядом разорвалась мина. Едва успел ловкий водитель развернуться, как на дороге начали рваться снаряды.
Через пять минут Чанчибадзе, разгоряченный и возмущенный, влетел в блиндаж и накинулся на Цаликова:
— Какой дурак тебе говорил, что село занято? Меня чуть не подстрелили, как куропатку, я почти оглох!
Комдив, стараясь быть сдержанным, ответил:
— Вы же сами мне ночью сказали, что Тымчик занял Ново-Александровку и пошел дальше.
Чанчибадзе сердито посмотрел на него, нервно передернул плечами, потом рассмеялся и заключил:
