– Я просто смотрю, военные поражения – больная тема не только у корейцев, но и у русских, – легко произнес Ямато и пригладил волосы.
– Мне хочется тебя убить, вот прямо сейчас, – отозвалась я и огляделась по сторонам в поисках урны.
Ничего такого поблизости не наблюдалось, что ставило меня в достаточно неловкое положение: сигарета уже начала жечь пальцы.
– Позволь, – попросил Циньшань.
Я удивленно отдала ему окурок. Он сделал два шага в сторону, подбросил его в воздухе и дыхнул чистым пламенем неизвестной температуры: до земли долетел только пепел.
Чжаён выдал неразборчиво-восхищенную тираду, Нари чуть покачала головой. Ямато, оказывается, все это время смотрел только на меня, и от осознания снова накатила тоска: не достаются девчонкам, как я, такие принцы.
– Убей, – прошептал он одними губами, пока Нари и Чжаён наперебой восхищались талантами Циньшаня.
Это вышло настолько эротично и восхитительно, что я задержала дыхание и постаралась остановить время. Вся сцена была прекрасна, начиная с промозглого холода и заканчивая выражением этих четко очерченных глаз и линией этих капризных, избалованных поцелуями губ. Если бы могла, я бы, конечно, убила, отравила остатками никотина и дыма из своих легких, попортила бы эту красоту несовершенством своего прикосновения и замерла бы в страшнейшем из ожиданий, ожидании отрицания.
Но теперь мне приходилось расплачиваться за собственную глупость, за то, что потянулась за теплом к Чжаёну, когда тот столь доверчиво его предложил, так что и рассчитывать на принца больше не приходилось. Разве только пялиться восхищенно и забывать обо всем уже не из-за каких-то мифических ёкайских свойств, а просто потому, что он невероятное, изящнейшее, сложносочиненное совершенство то ли из мрамора, то ли из алебастра, а ты – простая смертная, которой делают интересные предложения только простые смертные.
– Я пошел, – резко выдал Циньшань – и действительно зашагал прочь.
Чжаён бросился за ним, а Нари прожгла нас взглядом.
– Циньшань, погоди, – громко сказал Ямато.
Тот секунду помедлил, но вернулся, встал, покачиваясь с мыска на пятку, угрожающе скрестил руки на груди.
– Я понял, насчет войн не ругаемся, территорий не делим, только факты.
– И с судьей можно не спать? – ни к селу ни к городу выдал Циньшань.
Я онемела, все присутствующие, видимо, тоже. Было даже слышно, как в кронах деревьев поодаль шумит ветер.
– Вы не поймите меня неправильно, но все это бросит негативную тень на сам институт судейства. Пока что многие рады, что вновь пришел судья. Многие ждут, когда откроется на постоянной основе офис, многие уже оформляют жалобы и перестают грызться друг с другом, ожидая справедливого решения. Но как только судью уличат в связи с кем-то из кланов… Полная дискредитация идеи.
