Я киваю, и он хохочет:
– Ты живешь над магазином фарфоровых кукол, твоя лучшая подруга – на кладбище. Ты практически выросла в окружении ужаса. Ты хоть чего-нибудь боишься?
Тебя.
Он смотрит на меня так, будто прочел мои мысли или, может, они написаны у меня на лице.
Я прочищаю горло.
– Собак.
– Тебя кусала собака?
– Нет. Но одной мысли об укусе достаточно.
– Интересно.
– Ох, пожалуйста, не анализируй мое высказывание. У собак острые зубы. Они кусают людей.
Он смеется.
– Что насчет тебя? Какой твой самый большой страх?
Ксандер задумчиво крутит лопату на плече. Либо он не хочет мне говорить, либо ничего не боится, потому что для ответа ему требуется время.
– Страх провала. Неудачи.
– В чем?
– Во всем. Иногда мне сложно что-то начать, потому что я предпочел бы вообще не пробовать, чем потом потерпеть неудачу.
– Но ничего хорошего не произойдет, если ты не будешь рисковать.
– Я это знаю. И все же…
Мы подходим к задней двери похоронного бюро, и он прислоняет лопаты к стене. Я встряхиваю волосами, и он делает то же самое, затем поворачивает меня и очищает мне спину.
– И все же что? – спрашиваю я, когда понимаю, что он уже не продолжит.
– И все же не могу преодолеть этот страх. – Его руки задерживаются на моей спине, и я закрываю глаза.
– Может, стоит позволить себе потерпеть неудачу в чем-то? В чем-то серьезном. Тогда ты больше не будешь бояться.
– Мне сходить за собаками сейчас или позже?…
– Ладно, ладно, я поняла.
Он прав. Я не могу заставлять его столкнуться лицом к лицу со своим страхом, если сама не могу этого сделать. И я не имею в виду боязнь собак.
– А ты боишься только больших собак или маленькие тебя тоже пугают?
– У тебя есть собаки, не так ли? Такие, которых носят в сумочке?
– Нет, – усмехается он. – Конечно нет.
– Их размер не имеет значения. Иногда маленькие даже хуже. Они могут откусить палец.
– И это говорит девушка, которую никогда не кусали.
– Одна мысль, Ксандер. Одна мысль.
Он хохочет, а затем похлопывает меня по плечам, будто говоря, что спина теперь чистая.
– Готова ехать?
– Да. Нет, подожди. Давай сначала обработаем твою руку. У мистера Локвуда есть все необходимое. – Я стучусь и приоткрываю дверь: – Мистер Локвуд? – Захожу внутрь. – Иди за мной. Если я правильно помню, то аптечка там.
Мы идем по длинному коридору, и я открываю последнюю дверь справа и замираю – перед мистером Локвудом на столе лежит мертвое тело.
– Извините, – тушуюсь я.
У мужчины на груди огромный разрез, который скреплен большими скобами. Очевидно, ему делали вскрытие. У него впалое лицо, это свидетельствует о том, что труп не свежий, а, вероятно, полежал у патологоанатома несколько дней.
