– Почему ты улыбаешься так, будто что-то выиграл?
– Потому что ты только что пошутила. «Нельзя плевать на благотворительные вечера», – сказала ты. Ты саркастична, когда у тебя хорошее настроение. А если у тебя хорошее настроение, значит, ты не так сильно злишься на меня.
– Вы с моей мамой думаете, что разбираетесь в моем сарказме, да?
– Да.
– Я всегда саркастична, Ксандер, хорошее у меня настроение или нет, так что не надо пытаться анализировать и проводить какие-то аналогии.
Он беззаботно смеется:
– Знаешь, как сильно я по тебе скучал?
Закрываю глаза и глубоко вздыхаю. Вот та фраза, после которой мне хочется его простить.
– Как ты узнал, что я здесь? Как узнал про маму? – Задерживаю дыхание. Ответ на этот вопрос кажется мне очень важным. Он решил навестить меня после того, как узнал про маму, или до того? Мне нужен ответ «до того».
– Ну, когда я вчера позвонил в магазин кукол и Скай не дала мне поговорить с тобой…
– Я думала, это Скай тебе звонила, – прерываю его.
– Нет, я позвонил тебе, и Скай ответила, она хотела узнать о твоих бабушке и дедушке. Я умолял ее позволить мне поговорить с тобой, но она не дала. Поэтому я поехал в магазин, тот оказался закрыт, и я занервничал – никогда прежде не видел, чтобы ваш магазин был закрыт днем. Тогда я пошел в антикварный магазин по соседству, чтобы найти Скай и выяснить, что происходит. Ее не было, но владелица, которая, кстати, показалась мне слегка сумасшедшей…
– Мы называем ее чудаковатой, но суть одна.
– Она рассказала мне про твою маму. Правда, она не знала, в какой та больнице, так что я начал с общественной, а потом приехал сюда. – Он делает шаг вперед и снова обезоруживает меня своей улыбкой. – Мы уже можем обняться? – спрашивает он, но не ждет ответа, а просто притягивает меня к себе, и я, не сопротивляясь, обвиваю руками его за талию.
По лицу струятся слезы, и я расслабляюсь. Он мне нужен.
– Я люблю тебя, – шепчу я.
– Что ты сказала? Я не расслышал.
– Не дави на меня.
– Я тоже тебя люблю, – говорит он и прижимается щекой к моей щеке. – Очень сильно.
Ксандер отстраняется первым, но я, крепко ухватившись за его футболку, удерживаю его.
– Как твоя мама? Она беременна?
– Нет.
– Это хорошо… верно?
– Нет, я была эгоисткой. Ребенок был бы хорошей новостью. Это ужасно. Они пытаются выяснить, что с ней.
Он заправляет прядь волос мне за ухо и большим пальцем стирает слезу с моей щеки. Опять пытается отойти, но я хватаюсь за его футболку второй рукой, и он со смехом сдается, снова обнимая меня:
