Авиценна в свою очередь поклонился визирю со словами:
– Ценю ваше доброе отношение ко мне, о визирь! И в свою очередь никогда не буду упоминать о том, что предупреждал вас об опасности, проникшей в гарем великого шаха!
Визирь, склонившийся в прощальном поклоне, резко выпрямился и спросил:
– Опасность проникла в гарем?!
Авиценна поведал о своих подозрениях:
– Месяц назад в гарем приняли новую служанку, и в то же время заболел наш повелитель. Ходят слухи, что две любимые наложницы шаха больны, а ведь он имеет с ними общение столь тесное, что болезнь легко может передаться. Больше мне вам сказать нечего, и я полагаюсь на вашу расторопность.
Визирь почтительно склонился перед своим собеседником:
– Вы спасаете мне жизнь, Авиценна! Можете рассчитывать на меня впредь!
Он удалился, оставив Ибн Сину, который в свою очередь поспешил к постели больного. Через неделю хорезмшах уже мог самостоятельно вставать со своего ложа и прогуливаться в компании новой наложницы.
3 июня 2006 г. Эмираты
Когда последние дети покидали школу Корана, к дому подъехал автомобиль, каких было тысячи на эмиратских дорогах. Бросив свою машину прямо у центрального входа, мужчина быстро вошел внутрь. Позвонив несколько раз в дверь, он с нетерпением посмотрел на часы и достал телефон. Однако звонить ему не пришлось, потому что сухощавый старик в сомнительно белом тюрбане открыл дверь и поклонился гостю.
– Добро пожаловать, господин Густав, в нашу скромную обитель.
Густав Флобе с большим почтением поклонился в ответ неприметному человеку, встретившему его у двери.
– Да продлит Аллах дни ваши, мудрейший.
Старик покачал головой.
– Это шейх Салим – мудрейший. А я всего лишь его скромный помощник. Входите, господин, учитель сейчас освободится.
Густав отказался войти и объяснил свое поведение, удивившее старика Назира:
– Мой визит предназначен вам, господин Назир. И никоим образом не побеспокоит учителя Салима.
В глазах у Назира мелькнула тревога.
– Мне? Чем же вызван интерес ко мне у такой важной особы?
Флобе отвел старика в сторону и тихо сказал:
– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Это касается вашего отца.
Старик вздохнул.
– Не думал я, что под старость лет мне придется ворошить прошлое своей семьи. Однако если этот разговор неизбежен, я бы предпочел предаваться воспоминаниям в каком-либо другом месте, более для этого подходящем.
Густав согласился:
– Если вы не возражаете, я подожду в машине, пока вы освободитесь.
