Экстерриториальность | страница 16
Ну ладно Моцарт до мажор, ну там,
понятно, Бах. Но Осип Мандельштам!
Миндальный цвет, он вихрем эстафет
кромешных всосан – ставший нотой «нет».
…………….
Как шашку, не упавшую на темя,
подставленное под удар,
за фук
берут —
так струнный веник время
сметает.
Трепет струн.
Искусство фуг.
Гармония грамматики.
И звук —
не коренник, а пристяжная к теме.
Вдаль скачущая, вбок, и вон из рук.
Черкешенка
Как быть, черкешенка-черешенка
из XIX в.,
когда ты нищенка и беженка
в прожженной, как фундук, Москве?
К кому взывать, на что надеяться,
пока кремлевская попса
за деревцем корчует деревце
из гнезд Садового Кольца.
Ни Бог, ни мы тебя не выручим
с тех пор, как бес тебе шепнул
уйти за Михаилом Юрьичем
в сиротский гибельный загул.
Пустыми саклями и скалами
в огне вас провожал Кавказ:
пропала ты, Тремя Вокзалами
растащенная на заказ.
Люта война людей и демонов.
Их тел особенно, их тел.
Последняя, которой Лермонтов
затравку, юный, подглядел.
Музей
Неведомого рода войск
мундир. Сукно тонов острожных.
Орлы на медных пряжках. Воск
церковных свечек и картежных.
Как он попал в стеклянный куб?
Ведь если он не нереальный,
чей в гроб не проводил он труп?
эпохи? кости ли игральной?
Тряпье? Да нет, тут что-то есть.
Согласье и противоречье
с режимом. Кое-кто и честь,
небось, спешил отдать при встрече.
Да кажется, что где-то вскользь
о нем Катулл… Или Гораций.
Нигде – я пролистал насквозь.
…В штаб одиночеств, изоляций
квартира превратилась. В тир
оптический – но без мишеней.
И, натурально, сшит мундир —
не сковывающий движений.
Широк, лишь обшлага тесны.
И, как сплетенным в кущах райских
повязкам, – нет ему цены,
в отличие от генеральских.
Путеводитель
Рим. Рим, это там,
где я только и знал, что сигары
курил и приличных дам
приглашал в синема и бары,
а в субботу ходил на футбол,
где был выверен пас до йоты,
и на статуе Данте «гол»
тушью выведено – подпись: «Гёте».
А Афины… Афины – где
я женился по переписке
и, мечтая в зной о воде,
пил на свадьбе паленый виски,
там я тоже ходил на матч
и прекрасный увидел дриблинг,
и на лбу у Гомера мяч
красовался – и подпись: «Киплинг».
А еще Иерусалим – то,
где я мощь потерял и оснастку,
день и ночь проводя в шапито
и купая в шампанском гимнастку.
Был конечно и там стадион —
хоть афинских и римских поплоше:
на стене я прочел: «Чемпион —
„Спартачок“». Подпись: «Тот самый Моше».
«Мы жили (когда были живы)…»
Мы жили (когда были живы)
по норочкам, по адресам —
и все они были фальшивы.
Я сам сколько раз отрясал
их прах с себя взмахами Шивы.
Не в том, что на Розы и Карла
Книги, похожие на Экстерриториальность