Развлеките меня рассказами
О том, что другим-то намного хуже.
Но друзья ему говорили:
Шел бы ты нахуй, Катулл, римский водила,
Водитель народного смысла,
Московский водила, срубающий больше нашего,
От Курского до Павелецкого, небось и не снилось,
От Газгольдера до Белорусского, а?
Чего тебе, нах, жаловаться?
Мало кто мог ему посочувствовать
Разве бомжи с ближайшей станции
Когда бывали не заняты
Хорошей дракой и выпивкой
Да он особо и не рассчитывал
Катулл вспоминает свои путешествия
В римские провинции с римским воинством
Там, признаться, было не до тонкостей
Римской словесности. Там были убитые,
Раненые, контуженые и обоссанные.
Катулл призывал на помощь все свои умения
В медицине и психориторике
Он призывал на помощь другие силы
Человеческие и нечеловеческие ресурсы
Его товарищи отходили
Он был почти как Блок-медбрат
Или военврач Константин Леонтьев
Чехов, Вересаев, Булгаков
Etc
Он посетил гробницу брата. Написал элегию.
Могила была немного запущена.
Он прошелся веничком.
Но строить новый памятник не имел времени.
Войско двигалось далее. Было жарко.
Они вернулись в столицу.
Он нашел, что Лесбия совсем сблядовалась.
Сделалась совершенно циником.
Катулл и сам знал толк в жестоких шутках,
Но не до такой же степени.
Он умел уважать настоящее.
Он жил тихо, но быстро
Умер молодым на улице.
Мы бы сказали: от алкоголизма,
Сердце не вынесло.
Не вскрывал вены, как Петроний,
Представитель местного гламура.
Катулл немного интересовался гламуром, но вчуже.
Стиль как внешний рисунок (одежда, рабы, оргии)
Его не слишком заботил.
Его беспокоило соответствие
Бедной души и яростного проявления
Ее метаний, выраженное в анекдоте,
В карикатуре, в частушке, в надписи
На заборе; словом, нечто быстрое, действенное и бедное,
Означающее распад, несовершенство,
Но заряженное невыносимой яростью,
На которой держится как республика,
Так и империя.
Как врачи, так администрация.
Как мертвецы, так и плакальщицы.
Как отец и мать, так любовники и любовницы.
Словом, Катулл был немного Камю, точнее, Чораном.
Такие люди
Появляются вне зависимости
От режима, они будто инкарнируются
Назло общественной глупости
И пинаются
Человеческой глупостью по заслугам.
Здесь кончается история Катулла.
