Для девы молодой ужасней нет поступка,
Чем из дому уйти к презренным лицедеям.
Не мы ли всей семьей о девочке радеем?
Не в платье ли льняном ты молишься кумирам,
в серьгах агатовых? Не смазаны ли жиром
Гусиным волосы? Среди подруг не ты ли
Одна умеешь грамоте? Застыли
Громады пирамид, на торжищах пустых
Ни благородных больше, ни простых,
Все разбрелись. Одни в неприбранных палатках
Актеры спят, храпя: одежда их в заплатках,
Весь раскаленный день им маяться в кибитке,
А то и на горбу тащить свои пожитки,
И за похлебку, где обглоданные кости,
Пред шумною толпой кривляться на помосте,
Чтоб тешить низкий вкус неприхотливой рвани.
Кто зритель их? Купцы, рабы, крестьяне.
Пусть рукоплещут им, не зная о тебе.
Последовав иной, возвышенной судьбе,
Хозяйкой станешь ты, заботливой женою,
С разливом Нила каждою весною
То внучку милую – ну что там говорить! —
То внука крепкого ты будешь нам дарить.
