- Рассказывай, как твой койперит? Почему больше не пишешь об уплотненной материи? Ждем, все ждем.
- А койперит ждет вас, инженеров, - сказал Виктор Николаевич.
- А что ему ждать? Милости просим. Давай только энергию, - все пустыни .покроем зеленым покровом.
Только плохо, сынок, мое дело, старею. А хотелось бы дожить до того дня, когда по пустыням потекут многоводные реки...
Ахун перевел взгляд на стену, где висело несколько планов строительства будущих водоносных шахт и комбинатов.
- Вот работаю, через месяц срок представления плана строительства новых шахт. Думал, жизнь кончена, а жизнь новая, большая только начинается. План мой пройдет, я знаю. А тогда на тридцать лет хватит ргботы, умирать опять нельзя.
-- Отец, я к тебе с одним проектом пришел. Посмотри!-сказал Горнов, протягивая отцу пакет.
- Ты хочешь, чтобы я сейчас просмотрел? Хорошо. Очень любопытно, чем ты занимался это время. Слышал от Веры, что ты окружил себя тайной. Посмотрим, посмотрим...
Добродушно приговаривая, Ахун развернул пакет, где лежала докладная записка Горнова.
Первые минуты он читал спокойно, несколько нахмурив седые брови, но вот широкая морщинистая шея его стала наливаться кровью.
Не отрываясь от чтения, он нажал кран сифона, стоящего в вазе со льдом, рука его дрожала. Налив воду, он залпом выпил ее.
- Так, - хрипло проговорил он и с сердцем отбросил от себя прочитанные листы.
Держась за ручки кресла, он с усилием поднялся и, выпрямившись во весь свой огромный рост, загремел:
- Ты хочешь превратить пустыни в сковороду для нагрева воды! Гениально! Да знаешь ли ты, что сотни гектаров заполярной тундры не стоят и одного га пустыни.
Лицо его покраснело. Засунув палец за ворот, он сильным рывком расстегнул сорочку и большими глотками стакан за стаканом до дна опустошил сифон.
- Отец, - проговорил Виктор Николаевич, - успокойся. Тебе вредно волноваться. Мой проект не разрушает твоих планов, он лишь...
Но старик не слушал. Громовой голос его, каким он когда-то командовал на стройках, наполнил комнату. Обнаженная грудь, покрытая черными волосами, тяжело вздымалась.
- Земли пустынь плодородны! Они тысячелетия копили свое плодородие, и всю жизнь я работал и завоевывал общее признание моей правды. Всю жизнь отдал, всю жизнь! А ты вносишь раскол. Кто мoг подумать! Сын, любимый сын, в котором я видел продолжателя моего дела...
Старик опустился в кресло, закрыл рукой лицо.
Виктор Николаевич нерешительно обнял его.
