Над проливом сегодня радуга. Добрый знак.
Даже тем, кто вчера утонул, все грехи скостятся,
И любой, пусть хоть самый отпетый убийца-маньяк
Этим утром, открыв глаза, начинает смеяться.
Отчего же вновь, наблюдая пустой стакан,
В нем Офелию вижу, и вот она по теченью,
Распустив косу, держит курс напрямик в океан,
Вся размокшая, как упаковка дрянного печенья?
Если скажешь кому-то: «Прогнило, похоже, у нас
что-то, нет уже перемен в королевстве Датском», —
Каждый раз рискуешь. Поставят синяк под глаз
И уйдут, оставив в тоске и смятении адском.
Лучше просто работать могильщиком. Нет хлопот.
У покойников здесь, несомненно, с родней напряги,
Лишь поэтому можно копать. И никто не придет,
Не предъявит (на череп Йорика) ворох бумаги.
Здесь такая во всем неправильность, что порой
Эльсинор представляется ржавой пустой жестянкой,
Где по всем коридорам закованный в латы строй
Мертво держит равненье на царственные останки.
Если мир – что театр, то подмостки давно пора
В капитальный ремонт, вместе с прочей ненужной дрянью,
Или, скажем, в костер. А поскольку пьесы – мура,
То актеров ждет децимация и покаянье.
