| - Вы можете делать все, что вам угодно, - сказал он тихо. - Но допустит ли английский посол, чтобы так обращались с британским подданным без всяких доказательств его виновности? |
| At last Arthur was conducted back to his own cell, where he flung himself down upon the bed and slept till the next morning. | Наконец Артура увели в прежнюю камеру, где он повалился на койку и проспал до следующего утра. |
| He was not put in irons, and saw no more of the dreaded dark cell; but the feud between him and the colonel grew more inveterate with every interrogation. | Кандалов на него не надели и в страшный карцер не перевели, но вражда между ним и полковником росла с каждым допросом. |
| It was quite useless for Arthur to pray in his cell for grace to conquer his evil passions, or to meditate half the night long upon the patience and meekness of Christ. | Напрасно Артур молил бога о том, чтобы он даровал ему силы побороть в себе злобу, напрасно размышлял он целые ночи о терпении, кротости Христа. |
| No sooner was he brought again into the long, bare room with its baize-covered table, and confronted with the colonel's waxed moustache, than the unchristian spirit would take possession of him once more, suggesting bitter repartees and contemptuous answers. | Как только его приводили в длинную, почти пустую комнату, где стоял все тот же стол, покрытый зеленым сукном, как только он видел перед собой нафабренные усы полковника, ненависть снова овладевала им, толкала его на злые, презрительные ответы. |
| Before he had been a month in the prison the mutual irritation had reached such a height that he and the colonel could not see each other's faces without losing their temper. | Еще не прошло и месяца, как он сидел в тюрьме, а их обоюдное раздражение достигло такой степени, что они не могли взглянуть друг на друга без гнева. |
| The continual strain of this petty warfare was beginning to tell heavily upon his nerves. | Постоянное напряжение этой борьбы начинало заметно сказываться на нервах Артура. |
| Knowing how closely he was watched, and remembering certain dreadful rumours which he had heard of prisoners secretly drugged with belladonna that notes might be taken of their ravings, he gradually became afraid to sleep or eat; and if a mouse ran past him in the night, would start up drenched with cold sweat and quivering with terror, fancying that someone was hiding in the room to listen if he talked in his sleep. | Зная, как зорко за ним наблюдают, и вспоминая страшные рассказы о том, что арестованных опаивают незаметно для них белладонной, чтобы подслушать их бред, он почти перестал есть и спать. Когда ночью мимо его пробегала крыса, он вскакивал в холодном поту, дрожа от ужаса при мысли, что кто-то прячется в камере и подслушивает, не говорит ли он во сне. |
