| "What is it then, my son?" | - Что же еще, сын мой? |
| Arthur pulled off some blossoms from a drooping foxglove stem and crushed them nervously in his hand. | Артур сорвал цветок с поникшего стебля наперстянки и нервно сжал его в руке. |
| "I can't bear the town," he began after a moment's pause. "There are the shops where she used to buy me toys when I was a little thing, and the walk along the shore where I used to take her until she got too ill. | - Я не могу жить в этом городе, - начал он после минутной паузы. - Не могу видеть магазины, где она когда-то покупала мне игрушки; набережную, где я гулял с нею, пока она не слегла в постель. |
| Wherever I go it's the same thing; every market-girl comes up to me with bunches of flowers--as if I wanted them now! | Куда бы я ни пошел - все то же. Каждая цветочница на рынке по-прежнему подходит ко мне и предлагает цветы. Как будто они нужны мне теперь! |
| And there's the church-yard--I had to get away; it made me sick to see the place—" | И потом... кладбище... Нет, я не мог не уехать! Мне тяжело видеть все это. |
| He broke off and sat tearing the foxglove bells to pieces. | Артур замолчал, разрывая колокольчики наперстянки. |
| The silence was so long and deep that he looked up, wondering why the Padre did not speak. | Молчание было таким долгим и глубоким, что он взглянул на padre, недоумевая, почему тот не отвечает ему. |
| It was growing dark under the branches of the magnolia, and everything seemed dim and indistinct; but there was light enough to show the ghastly paleness of Montanelli's face. | Под ветвями магнолии уже сгущались сумерки. Все расплывалось в них, принимая неясные очертания, однако света было достаточно, чтобы разглядеть мертвенную бледность, разлившуюся по лицу Монтанелли. |
| He was bending his head down, his right hand tightly clenched upon the edge of the bench. | Он сидел, низко опустив голову и ухватившись правой рукой за край скамьи. |
| Arthur looked away with a sense of awe-struck wonder. It was as though he had stepped unwittingly on to holy ground. | Артур отвернулся с чувством благоговейного изумления, словно нечаянно коснувшись святыни. |
| "My God!" he thought; "how small and selfish I am beside him! | "О боже, - подумал он, - как я мелок и себялюбив по сравнению с ним! |
| If my trouble were his own he couldn't feel it more." | Будь мое горе его горем, он не мог бы почувствовать его глубже". |
| Presently Montanelli raised his head and looked round. | Монтанелли поднял голову и огляделся по сторонам. |
