— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас…
…Этот наверняка померещившийся ей взгляд преследовал Настю почти до самого метро, и только войдя в такую уютную и такую домашнюю прихожую Марии Петровны, Настя освободилась от этого состояния, вновь превратившись в себя саму, как она это определила.
И, надо сказать, что данному превращению способствовало немало обстоятельств! Во-первых, прямо посреди коридора стояла сумка с ее вещами — та самая, которая, как полагала Настя, пропала безвозвратно, уехав вместе с контролерами. Во-вторых (она на это почти и не надеялась), Павел поджидал ее вместе с Марией Петровной и, судя по всему, даже не собирался ни уходить, ни делать вид, что просто зашел попить со своей учительницей чаю…
— Откуда?!
Появление сумки казалось настоящим чудом.
— Молитвами все того же Дона Антонио… — Мария Петровна отчего-то вздохнула, а Павел ухмыльнулся: «Наш пострел везде поспел…»
— Надо же! — удивилась хозяйка. — Вот и Ромашка то же самое сказала.
— Мы не сговаривались, — заверил ее Паша. — А она что, заходила?
— Угу…
— И что?
— Ну… — Мария Петровна лукаво улыбнулась. — Вроде как посидеть-пообижаться пришла. А потом разговорилась… Ужасно из-за Капитана переживает. Видимо, звонила ему, поскольку утверждает, что он куда-то пропал…
— Ладно! — Павел поднялся из-за стола, за которым они пили чай втроем. — Похоже, и мне пора, того… пропадать. А то девушка наша сейчас прямо за столом уснет!
— Нет уж, пожалуйста, не пропадай! — Настя вскочила и вслед за Павлом шагнула в сторону своей комнаты, радуясь в душе тому, что Павел не собирается больше изменять своей привычке входить сюда и уходить через балконную дверь. Чувство беззащитности, овладевшее ею, когда она переступила порог салона, отступило, едва Настя вернулась к Марии Петровне. Однако ощущение тревоги не покидало ее. Возможно, поэтому ей так не хотелось расставаться с Пашей?..
Он стоял на балконе, опершись на перила, едва не касаясь Настиной руки, и задумчиво смотрел вниз.
— Что-то ты поздно освободилась.
— В салоне задержали… Представляешь, я кошелек нашла. Все переполошились, расспрашивали двадцать раз, как, когда, где…
— Выходит, ты отличилась в первый же день работы? Жди премию!
— Нет, Паш, ты не понял. Они так напряглись… Я даже думаю, что они меня подозревают в том, что я хотела эти деньги прикарманить… Там была куча денег!
— Они что — больные?
— Не знаю… Мне так неприятно! И я, скорее всего, уволюсь, не могу, когда мне не доверяют… Так что наш спор я, считай, проиграла.
