– Вода сейчас холодная.
– И горькая, – возвращая безделушку на место, ответила Ирма.
– Вы вдвоём или немец прицеплен для страховки?
– Вдвоём, вдвоём, – подтвердил Олег.
– Надо как можно быстрее перебраться к своим, – пояснила белокурая красавица.
– Сегодня и переправлю, только девушка должна переодеться, гражданских на причалы не пускают.
Ирма молча показала саквояж и прошла за хозяйкой в заваленную тушками дельфинов подсобку.
– Вы это едите? – не сдержался Олег.
– Другой еды в городе нет. Румынские катерники стреляют афалин, а мы меняем на самогон или продаём, – горько усмехнулась хозяйка лавки.
– Как же вы нас переправите?
– Есть на примете экипаж патрульного катера, давно хотят перебежать, да боятся наших солдат.
От Привоза до Фонтанки ехали на самой обычной повозке, только вот тент оказался с секретом. Сзади брезент поднят, и каждому видно, что телега пустая, а тайная выгородка способна укрыть несколько человек. На Виноградной улице телегу встретил одноногий солдат и провёл разведчиков в просторный дом. Хозяйка рыбной лавки уехала дальше, а вернувшись вместе с румынским морским офицером в звании aspirant[18], коротко сообщила:
– Он согласен.
Румын боязливо покосился на парочку в немецкой форме и что-то затараторил.
– Требует гарантий.
Какие могут быть гарантии? Поразмыслив, Олег протянул красноармейскую книжку, а Ирма достала из саквояжа комсомольский билет. Лейтенант явно впервые держал в руках советские документы, но комсомольский билет вызвал у него доверие.
– Если девушка тоже будет высаживаться у русских, то он согласен, – перевёл одноногий солдат.
– Буду, буду! – лучезарно заулыбалась Ирма.
К пирсу они приехали на открытой коляске, аспирант что-то сказал часовому, и все трое прошли на деревянный катер со спаренным пулемётом на баке. После получасового прогрева дизели взревели, и «Мирешти», бортовой номер двадцать восемь, попятился от пирса. Никаких докладов по радио, никаких семафоров флагами или фонарём, Олегу оставалось лишь подивиться царящему в королевском флоте бардаку. Катер дал полный ход, и через минуту пронизывающий ветер с ледяными брызгами загнал всех в тёплый кубрик.
Несмотря на радость возвращения, короткий переход нельзя было назвать приятным. Сначала донимал просачивающийся из машинного отделения тяжёлый смрад горелого масла и выхлопных газов. Затем добавились неприятные звуки, схожие с рвущейся скрипичной струной. Сверхвысокая тональность заставляла сжимать зубы, вызывала слюнотечение и больно била по барабанным перепонкам. В кубрик заглянул Maistru Militar
