| Он сидел верхом на своей чалой лошади в знакомом им сюртуке и в касторовой шляпе, прикрыв ноги куском парусины; к луке седла была приторочена дорожная сумка, а в руках он держал небольшую плетеную корзинку. |
| He stopped the roan (it was April then, and the road was still a quagmire) and sat there in his splashed tarpaulin and looked from one face to the next; your grandfather said that his eyes looked like pieces of a broken plate and that his beard was strong as a curry-comb. | Он осадил чалого (стоял апрель месяц, и дорога все еще была покрыта непролазной грязью) и сидел в своей забрызганной парусине, переводя взгляд с одного лица на другое; твой дед говорил, что глаза его напоминали осколки разбитой тарелки, а борода была жесткая, как скребница. |
| That was how he put it: strong as a curry-comb. | Он так и сказал: жесткая, как скребница. |
| "Good morning, gentlemen," he said. | "Доброе утро, господа, - произнес он. |
| "Were you looking for me?" | - Вы ко мне?" |
| 'Doubtless something more than this transpired at the time, though none of the vigilance committee ever told it that I know of. | Возможно, в то время стало известно что-нибудь еще, но, сколько я знаю, никто из членов комитета бдительности об этом не упоминал. |
| All I ever heard is how the town, the men on the gallery of the Holston House saw Sutpen and the committee ride onto the square together, Sutpen a little in front and the others bunched behind him-Sutpen with his legs and feet wrapped neatly in his tarpaulin and his shoulders squared inside the worn broadcloth coat and that worn brushed beaver cocked a little, talking to them over his shoulder and those eyes hard and pale and reckless and probably quizzical and maybe contemptuous even then. | Я только слышал, что город, мужчины на веранде Холстон-Хауса увидели, как Сатпен и вся компания вместе въезжают на площадь - Сатпен немного впереди, а остальные беспорядочной кучкой за ним; Сатпен сидит, аккуратно прикрыв ноги парусиной, распрямив плечи под поношенным суконным сюртуком, слегка заломив набекрень поношенную касторовую шляпу, и разговаривает с ними через плечо, а эти его светлые глаза смотрят холодно, дерзко, пожалуй, насмешливо, а возможно, уже и тогда презрительно. |
