В поисках дешевой рабочей силы, используя хроническую безработицу в иных странах, фирмы типа «Вольво» с показным радушием распахивают свои ворота для иностранцев — притом не только для «окаянных финнов»: у автомобильного конвейера Раймо Куяла окажется рядом с рабочими, приехавшими из Турции, Греции, Италии. Здесь со всей скрупулезностью рассчитана не только каждая операция изнуряющего потогонного производственного процесса, но и вся система психологической обработки людей — заказные рекламные речи и фильмы попытаются сделать гонимых нуждой чужестранцев даже некими «патриотами» этой каторги. Вскоре и личная жизнь и повседневный быт этих людей за порогом предприятия обретут такую же изнуряющую монотонность и одинаковость, как операции на конвейере. И если в повести Ханну Юлитало мы, пожалуй, слишком часто будем сталкиваться со сценами дикого, беспробудного пьянства, то, надо сказать, здесь достаточно отчетливо выявляются социальные корни этого явления.
Хитроумно и точно рассчитана капиталистическими работодателями и система преднамеренной отчужденности между рабочими различных национальностей, и противопоставление всех их в совокупности рабочему классу самой Швеции. Не случайно у конвейера происходит такой диалог двух финнов — Вяйсянена и Раймо: «Видишь, вон те два шведа — они ведь единственные на всем конвейере. Наверное, винтиков в голове не хватает или их осудили на принудительные работы. Потому что нормальные шведы у конвейера не стоят…»
Однако классовое пролетарское самосознание, которое всегда зиждется на могучей силе интернационального братства, неизбежно сломает перегородки отчуждения. И в этом отношении очень знаменателен эпизод в повести Ханну Юлитало, который мне кажется уместным процитировать в предисловии, хотя читателю книги еще самому предстоит отметить его в одной из финальных глав.
— Что за черт, по какому случаю эти свенссоны вышли на улицу? — недоумевал Хейккинен.
— Их тут, верно, не одна тысяча.
— Братцы, это демонстрация в поддержку Вьетнама.
— Смотрите, красные флаги!
— Пошли, что ли, присоединимся и мы к ним? — предложил Саарела.
Хейккинен пожал плечами.
— Они, черти, нашего брата и на демонстрацию не зовут.
— А как их много. Внушительное шествие.
— Могли бы объявить на «Вольво», и наши двинулись бы.
Красные флаги развевались на ветру, трепетало пламя факелов, над головами людей колыхались белые картонные щиты. Время от времени колонна останавливалась как по команде и мощные возгласы раздавались над улицей торговых дворцов.