— Я в машине. — Сказал Петрович.
Через час мы сидели на кухне дома у Петровича. Втроем с Родей.
Парень мне не нравился.
Он был спокоен. Пил только минеральную воду, как будто намеченная им в подарок почка уже ему не принадлежала. Отвечал на наши словесные с отцом наскоки трезво и ясно.
На предмет совместимости-несовместимости он тесты все уже прошел.
— Когда?! — Вскинулся отец.
Он пожал громадными плечами.
— Я просто не говорил.
— Не хотел радовать раньше времени?
Родя опять ответил плечами.
Кстати, он переоделся. Никакой кожи, заклепок, башмаков с протекторами от колесного трактора, никаких цепей с серебряной дребеденью разнокалиберных символов на шее. Тоже, наверно, из опасения, что врачи не примут орган, исходящий из такого навороченного тела.
Петрович глянул на меня. Затравленно и растерянно. Я схватился за бутылку коньяка. Нет, ему было нужно не это. А, надо было нанести интеллектуальный удар по этой крепости неразумия. Но все аргументы мы уже вытаскивали и предъявляли.
Кто говорит, что только пересадка выход из положения?
Оказалось, что это проверено и доказано.
Кто сказал, что именно из-за связи с ним, с Родионом, стали гибнуть ее почки? Доказано ли, что ее внематочная беременность была от него, от Роди?
Достаточно, что это было возможно.
Значит ли вся эта суета, что ты собрался жениться на ней после всего?
Нет. Еще нет. Это не только ему решать.
Тогда, ты что, мать Тереза, чтобы заботиться обо всех?
Это вопрос задал я, и зря, потому что мать Родиона в ее юные годы дразнили «пани Тереза», за сходство с одной из героинь телепередачи «Кабачок 13 стульев».
Получилось неловко. И отец, и сын посмотрели на меня с удивлением.
Я покраснел и посмотрел на часы. Просто так, рефлекторно. И увидел, что они показывают половину пятого. Занервничал. Ни при каких раскладах я уже не попадал на свидание к Тимирязеву. Казалось бы все, успокойся. Дело не сделано. Ищи покупателя для машины, проводи предпродажную подготовку, подыскивай себе какой-нибудь жигулевский хлам на замену, потому что без машины в твоей работе никак.
Родион посмотрел на нас с неожиданно доброй, мудрой улыбкой и сказал.
— Ну что вы раскудахтались. Неужели непонятно — я должен это сделать, должен. И еще ни в чем никогда в жизни я не был так уверен, как в этом.
И вот тут я, повинуясь немой просьбе друга, выскочил из засады с последним «интеллектуальным» вопросом. Я выразил сомнение, что почка Родиона, а он весил никак не меньше ста тридцати килограммов, может поместиться в сорокапятикилограммовом теле Милы.
