- Пошли быстрей!
- Низкий поступок, - сказал я. - Поступок, не достойный друга потомка Чингисхана.
- Ладно! Потом на эту тему порассуждаем. Встреча с совнархозовской дочкой произошла на берегу реки.
- Уф, - сказал Вацлав, вытирая пот. - Пришла все-таки, а ты говоришь, я не знаю женщин!
Девушка была высокая, сильная, в легком ситцевом платье, с белыми клипсами почти до плеч. Она так и впилась в меня глазами.
- Знакомьтесь, - сказал торжествующим голосом Кобзиков. - Моя хорошая знакомая Адель. Мой хороший знакомый…
- Мох… Моххамед, - пробормотал я и покраснел.
- И еще как-то. С продолжением, - сказал грек.
- Эль-Джунди…
- Вы знаете русский язык? - спросила Адель.
- Нет, нет, - поспешно заверил Вацлав. - Но он догадывается по движению губ.
- Какой смешной… - Адель бесцеремонно принялась меня разглядывать с ног до головы. - Чалма…
- Все арабы чалмы носят.
- Откуда он взялся?
- Приехал на «Сельмаш» перенимать опыт. Мы сели в лодку и двинулись вверх по течению.
Адель тотчас же сняла платье, демонстрируя обтянутую купальником фигуру. У нее оказалась безукоризненная фигура. Совнархозовская дочка по-прежнему не спускала с меня глаз. Я чувствовал себя отвратительно.
Всю дорогу разговор вертелся вокруг моей особы, перебирались детали одежды, обсуждалось со всех сторон мое телосложение. Особенно волновал Адель мой курносый нос. Разве у арабов бывают такие носы? Вацлав выкручивался, как факир.
- Я без словаря читаю все ихние газеты, - нагло врал Кобзиков. - Я единственный человек в городе, который насквозь знает арабские обычаи. Секретарь горкома ко мне лично домой приходила, просила, чтобы я его сопровождал. Пришлось согласиться, хоть и времени у меня в обрез. Он парень ничего. Между прочим - потомок Чингисхана.
- Чингисхана?!
- Да… по прямой линии. Его предки переехали из Монголии в Аравию по семейным обстоятельствам и там обарабились.
- Чингисхана… - взгляд у Адели стал завороженным, как у ребенка, слушающего сказку. - Интересно, какой у него характер? Наверно, воинственный, как у прадеда?
- Не-е, он малый тихий.
Адель слушала, раскрыв рот. Мне было чертовски жарко в чалме. Капли пота скатывались по лбу и падали на колени совнархозовской дочки.
- Пардон, мадам, - бормотал я.
Кобзиков болтал, греб, но не спускал с меня испепеляющего взгляда: он боялся, как бы я не заговорил по-русски. Пахло сосновыми досками, горячим женским телом и тиной. Река против солнца блестела, как бок гигантской рыбы. С пролетавших мимо моторок на нас таращили глаза. Один так засмотрелся, что врезался в берег, и пассажиры попадали в воду.
