- Щи. Пахнут, как из пушки. Будешь?
Я встал с кровати, и мы принялись уписывать вкуснейший борщ. Когда ложки стали доставать дно, заворочался Ким.
- Или мне это снится, или тут действительно что-то едят, - сказал он хриплым спросонья голосом.
- Тебе снится, - уверил Кобзиков.
- Это нечестно. Люди спят, а они объедаются.
Подумаешь, несчастного гусишку слопали, - буркнул Вацлав.
Ким приподнялся на локте:
- Какого гусишку?
- Обыкновенного. С лапками и печенкой.
- Врешь.
- Фарш только неважный оказался: каша пшенная, а я люблю рисовую.
- Но это же черт знает что! - расстроился Ким.
- Перестань, - сказал я Вацлаву. - Дался тебе этот гусь.
- Ничего с собой не могу поделать, - вздохнул Кобзиков. - Стоит перед глазами, сволочь, и все. Сбоку румяная корочка, а на спине петрушка.
- Ну, хватит! - разозлился я, чувствуя, как рот стал наполняться слюной. - Это уже начинает надоедать.
- Гусь никогда не надоест, особенно если его приготовить умело. Положить лаврового листика, перчика…
- Кончай, - прохрипел я, - иначе за последствия не отвечаю!
Мы разошлись по своим кроватям. В комнате было тихо, только в углу заливался сверчок да под потолком звенели комары. Мы лежали и думали о гусе. Неожиданно Вацлав стал одеваться.
- Идиоты, - пробормотал он. - Сидим и дразним друг друга, а под боком петух.
- Где? - спросили мы с Кимом в один голос.
- Петух Егорыча! Чем он хуже гуся?
- Но это нехорошо, - заколебался я, хотя искушение было велико, - и потом он же не жареный.
- Зажарим. Сделаем доброе дело. Вчера он мне ногу проклевал до кости. Этот хищник скоро нас со света сживет.
Пока мы пересекали двор, меня мучили угрызения совести. С одной стороны, это очень смахивало на воровство, с другой - данный случай можно было рассматривать как уничтожение хищника, опасного для общества.
Петух Егора Егорыча действительно причинял жильцам «Ноева ковчега» много неприятностей. Он горланил свои песни круглые сутки, собирал в наш двор со всей улицы кур; будучи спущен своим хозяином на прогулку, срывал и пачкал белье и, что самое главное, не упускал удобного случая клюнуть в ляжку зазевавшегося. Весь дом единодушно ненавидел петуха. Несколько раз неизвестные злоумышленники пытались его отравить; дважды на него спускали соседского волкодава. Все эти враждебные действия озлобили птицу, и она превратилась в человеконенавистника.
Съев петуха, мы сделали бы доброе дело.
Президент же души не чаял в этом звере и называл свою любимую птицу «вооруженными силами республики».
