– Она была… акробаткой?
– Нет. Она была мастером зверей. Выступала с песчаными котами.
Йоко издала какой-то звук – кажется, присвистнула.
– Но у вас же нет… котов?
– С тех пор и нет. – Руби бросил ей плоский картридж с металлическими ампулами, и закрыл одну створку шкафа. – Возьми одну. Если жар не спадет через два часа, сделай еще укол. В той упаковке – тоже антибиотик, растворяется в воде. Только не забудь воду прокипятить, а то мало ли. Повязки тоже можно…
– Знаю. – Мириам засунула картридж за пояс. – Я быстро… и принесу обратно.
– Да и она сама знает, что к чему. Поможет тебе, если что.
– Почему ты так думаешь? – Удивилась Мириам.
Руби покосился на Йоко, и пожал плечами.
– Вижу. У нее говор ну совсем не фермерский, а рана… в очень удачном месте, знаешь. Да и слышал я, как она орала, там, за трейлерами.
– Ясно. – кивнула Мириам. – Только это же ничего не значит, верно?
– Я болтун, куда мне без этого. Но лишнего говорить не стану. Ты ей посоветуй за словами следить – пусть послушает, как девочки у нас говорят, и повторяет за ними. А то тут я вопросы задавать не привык, а вот возле городов мало ли, за кого ее примут.
– За девочку, которую ранили в рейде. – Безотчетно копируя его интонацию, ответила Мириам, и тоже покосилась на Йоко. Руби нахмурился.
– Нам всем тут есть, о чем врать, и ей тоже. С меня одна ложь – а с тебя другая. Честно?
– Соврать Джейд? – Мириам встала, и Руби последовал ее примеру, стараясь заглянуть ей в лицо. – Так она знает.
– Вот как. – Руби не удивился. – Вот болтливая баба…
– Она не болтала. – Возразила Мириам, и отстранилась. – Я… по ней это видно. Она и сейчас не спит – ждет, когда Йоко вернется.
Руби кивнул.
– Все равно. Скажи ей, что… придумай что-нибудь, если она спросит.
– Зачем? – Мириам отступила к выходу.
– Ей… легче будет.
Дверь хлопнула. А затем еще раз, когда Мириам уже отошла шагов на двадцать. Из трейлера выбралась Йоко, и побежала к палаткам, на ходу затягивая лямки синего комбинезона. Мириам не вглядывалась в ее цвета – сейчас ее саму переполняло что-то не совсем понятное, то ли отвращение, то ли жалость. Скорее последнее, решила она, подходя к костру за скалой. Ей было жаль старого человека, с ловкими пальцами, привыкшего лгать всем вокруг даже тогда, когда эта ложь была очевидна.
За время ее отсутствия костер снова разгорелся, в котелке над огнем бурлила вода. Суонк лежала в стороне, разметавшись, ее голова перекатывалась по мокрому одеялу вправо и влево механическим маятником, пальцы черпали песок, а губы шептали что-то. Приблизившись, Мириам разобрала отдельные слова, и даже фразы:
