Воспоминания Клима привели его в тот вечер, когда он напросился в гости к Лилу, рассчитывая, что останется до утра.
Так и вышло. Он остался до утра.
Остался до утра, чтобы слушать рассказы Лилу о ее несчастной любви к Николеньке. И – сгорая от женской энергетики Лилу, облаченной в форму аленького цветочка.
Где-то в четыре часа утра после восьмой чашки кофе и, начиная третью пачку сигарет, Клим попробовал не просто разобраться в ситуации, но и расставить точки над i.
– Слушай, но сейчас же он разведен и свободен, – сказал тогда Клим, – Если ты его любишь, и он говорит, что ты ему нужна,… Что, черт возьми, мешает вам быть вместе? Опять мамы? Его ребенок? Его бывшая жена? Тридцать три таджика, которые живут у вас в головах? Что мешает, черт возьми?
Лилу посмотрела на него, как на пришельца с другой планеты. И Клим понял, что пора уходить. Но, до первого трамвая было еще два часа, а на такси в тот момент у Клима не было денег.
А продолжать ухаживать за Лилу уже не было сил.
Несмотря на всю ее энергетику, загадочность и привлекательность.
И, поэтому он дремал в кресле еще два часа, дожидаясь первого трамвая и продолжая слушать излияния бесхозяйственной Лилу, которая не додумалась постелить ему на раскладушке.
«С какого хрена я сказал ей, что нам есть о чем поговорить, – шутливо ругал себя Клим. – А ведь желание провести с ней вечер возникло в тот момент, когда она играла зайчонка на сцене… Казалось бы… Совсем неженственный образ с полным отсутствием сексуальности. А поди ж ты… Желание обладать ею пробивалось даже сквозь заячью шкурку… Кто же мог подумать, что у легкого зайчонка или простенькой гимназисточки, живут внутри такие страсти…»
– Знаешь, почему евреи выжили, несмотря на все несчастья и гонения, которые свалились на их голову во все времена? – спросил Клим Лилу, которая сидела перед ним на табуретке с уставшими заплаканными глазами. – Знаешь, что их спасло, на мой взгляд?
– Не знаю, – задумчиво проговорила Лилу, отрываясь от своих мыслей. – Что?
– Умение посмеяться над собой! Вот, что спасало их всегда. И, поскольку, вроде бы мы все произошли от них, то… Нужно хранить это умение изо всех сил. Даже если его нет… Жалки люди, которые все принимают всерьез…
– Несчастны… – произнесла Лилу задумчиво.
– Что? – переспросил Клим.
– Не жалки, а несчастны, – повторила Лилу.
«Умная, глубокая, красивая, воздушная, изысканная, – думал Клим, посматривая на часы. – Зачем ей все это нужно, если она ничем не может воспользоваться. Зачем?»
