«Алкоголь удваивает силу человеческих чувствий и удесятеряет силу их проявлений независимо от того, возвышены они или низмены. В состоянии максимального опьянения человек ведет себя натурально». Умри, лучшее не скажешь. Кто бы что не говорил, а древние римляне знали толк в благородстве. Сидя в ложах своих и лицезрея всю подноготную скота – в который превращает раба алкоголь, им и в голову не приходило напаивать рабынь, ибо зрелище это не выдержать даже извращенному древнему римлянину, понимали они.
Ты была не уровне полуфабриката. Боже!, тихо про себя при виде смазаного лица и дергающейся головы, тихо застонал я и поднял два пальца в виде в буквы V, с которой начинается имя твое. Куда Ирэн тут же бухнула водки с пивом. По мере твоей готовности процедура неоднократно повторялась. Ирэн, чисто по женски, из сострадания, время от временя брала мою руку в свою… Дальнейшее известно. Разворошеный под утро словно муравейник дом на 22 – второй, полиция, и ты, во всем своем блеске и нищете. Знаешь, что спасло меня от копа? Фраза из трех слов. Рука, уже было потянувшаяся за наручниками, зависла по пол дороги. Коп вспомнил свою любовь, кто знает?
Что это было? Амок? Мираж? Климакс? Наваждение? Истерика мужика, которому не дала баба? Любовь, которая встречается раз в жизни и о которую вытерли ноги? Предали осмеянию? Глумлению? А может это был мираж?
«Дым рассеялся – и они расстаяли!» – молвила королева Елизавета Английская, и испанские галеоны исчезли в морской глубине. Тебе никогда не доводилось наблюдать это чудо природы? Оно возникае внезапно, словно привидение где – то на самом краю бескрайней пустыни, там, где небо сливается с землей, фантасмагорическое видение пальмовых рощ среди оазисов плещущихся вод манящих и зовущих своими сиренами тебя, страждущего путника и обессиленого скитальца, опрометчиво пустившегося в дальний путь. Ты явно не рассчитал свои, более чем скромные силы, сбивающий в кровь ноги, гонимый жаждой, палимый лучами одиночка, бредущий из сил последних посреди выжженого пекла, спотыкающийся, падающий, ползущий, карабкающийся и словно червь извивающийся путник. Рука протянутая твоя, дотянувшаяся среди райских кущей до плода наткнется на сухую верблюжу колючку, уныло и одиноко раскачивающуюся на ветру посредивыжженой солнцем пустыни.
Человеку свойственно вспоминать. Где – то слышал, что когда ты думаешь о ком – то, то и он, повинуясь неким флюидам невидимонеслышимым думает, ну ладно – хотя бы изредка вспоминает тебя. С некоторыми я до недавнего времени перезванивался и слышал в ответ: «Ты не поверишь, дорогой, но я только о тебе подумала…», я конечно не особо верю, но эта ложь из категории простительных, почти святая, каждому хочется, чтоб о нем, думали, вспоминали, мечтали, и скажи что не так? Проклятое время стирает, размывает лица, образы, черты, некогда дорогие и любимые, воспоминания эти очень светлые, интимные, потаеные, ни с чем ни сранимые, греющие душу. Ну и как же мне вспоминать тебя, а? Да лучше никак совсем, вот как! А ведь я к тебе неплохо относился, чего уж там. Знаешь, нет такого мужика, которому бы не дали по морде, это нормально, так и быть должно – непереносима оплеуха, пощечина, синяк рассосется, отпечаток же ладони женской будет гореть вечно. Гримаса судьбы в том, что получен он от человека, к которому я испытывал ни с чем не сравнимое чувство, страсть, наваждение, манию, перешедшую в болезнь… и ведь не ответишь ибо словно ребенок малосильный или старик уже совсем обессиленый.
