Много любопытного сказано о престоле Давида, как на его престоле восседал Соломон, потом были цари и многие князья на престоле Давида, которые вершили суд иногда правильно, а иногда не очень. Но если «царь сидящий на престоле суда» и у него были «не одинаковые весы и не одинаковая мера», то не устоит престол его, говорится в Писании.
Конечно, если мы будем говорить только о «старых» престолах царств, по учению старцев, то мы рискуем многократно повторяться и тем встать в положение учителей морали. И тогда, вряд ли мы приблизимся к тайнам Бытия, о которых «как бы» намеком, «как бы» не договоренной или не раскрытой фразой говорили пророки и апостолы. В книге Откровение есть любопытная деталь, когда Иоанн услышал «как бы гуслистов, играющих на гуслях своих. И они поют как бы новую песнь пред престолом (Агнца), пред животными и старцами. И никто не мог научиться сей песни, кроме искупленных от земли». Новая песнь «как бы» гуслистов и «как бы» играющих подводит нас к новому пониманию феномена игры, о которой в последнее время стали громко говорить современные исследователи бытия человека. Они сказали много любопытного о тех пяти феноменах человеческой жизни, указанных в начале статьи и замечательно проследили историю развития феномена игры в человеческом обществе.
Игра охватывает всю человеческую жизнь до самого основания и она столь же изначальна, как все другие феномены бытия. Без игры человеческое бытие превратилось бы в растительное существование. Мы играем не ради будущего блаженства, но игра сама по себе уже есть радость и счастье. Всякая игра есть прежде всего и в первую очередь свободное действие. Игра по принуждению не может оставаться игрой, она по сути, избыточна. Потребность играть становится настоятельной лишь постольку, поскольку она вытекает из доставляемого игрой удовольствия. Игра не есть обыденная или настоящая жизнь. Это выход из такой жизни в преходящую сферу деятельности с ее собственным устремлением. При этом с концом игры действие это вовсе не прекращается, но продолжает озарять обыденный внешний мир, укрепляя надежность, порядок, благополучие тех, кто участвовал в празднестве, вплоть до той поры, когда священные дни приблизятся снова. Где священнодействие – это (дроменон), то есть свершаемое. Человечество разыгрывает порядок вещей в природе в той мере, в какой оно его постигает. Принимая изначальное, сущностное тождество игры и обряда, мы тем самым признаем особое священное место в основе своей за игровое пространство, и тогда сбивающие с толку вопросы «почему?» и «зачем?» вообще не могут быть заданы. Освящение, жертвоприношение, священные танцы, сакральные состязания, представления и мистерии, все они обрамляются праздником. Таковы самые основные социальные особенности характерные для игры и для праздника.