Каип же боялся, чтоб оный не был приписан ему, и чтоб его не наказали невинно за поступок соперника, потому в 1718 году послал к Петру I грамоту (Грамота сия вместе с ответом на оную казанского губернатора доныне сохранилась в архиве Коллегии иностранных дел) с предложением вечного мира и союза.
Грамота сия, однако же, не остановила справедливой мести пограничных жителей России, раздраженных беспрерывными набегами киргиз-казаков. Волжские калмыки, башкиры, сибирские казаки более, нежели когда-нибудь начали нападать на них. Галдан Черен не мог быть равнодушным свидетелем гибели древних неприятелей своего народа, не мог не отплатить им беспокойств и обид, от них претерпенных предками его в течение с лишком ста лет и потому не только нанес киргиз-казакам в то время несколько сильных ударов, но и отнял у них в 1723 году столицу ханов их Туркестан (Неплюев и Рычков в донесениях Коллегии иностранных дел из Оренбурга не раз говорят, что Абульхайр жил в Туркестане до 1723 года, в котором изгнан из оного зюнгарами), Ташкент и Сайрам, и, наконец, совсем покорил власти своей некоторые отделения Большой и Средней орд.
Такая же участь ожидала всех остальных киргиз-казаков. Стесненные и преследуемые с трех сторон, они могли бы быть совсем истреблены, если бы не удалились на юг. Остатки Большой орды с малою частью Средней откочевали тогда к Ходжанту102, большая часть Средней – к Самарканду, Меньшая – к Хиве и Бухаре (Так говорил Тевкелеву при свидания с ним в Орской крепости в 1748 году знаменитый старшина Средней орды Букембай, прибавляя: «Мы бегали тогда от калмыков, башкирцев, казаков сибирских и яицких как зайцы от борзых собак». См. дела Оренбургской пограничной Комиссии). Переходы сии влекли за собою неминуемое разорение и гибель. Стада и табуны ежедневно уменьшались, меновая торговля прекратилась, нищета и страдания сделались всеобщими: иные умирали с голода, другие бросали жен и детей своих. Наконец, бегущие остановились, но где же? В местах бесплодных и не представляющих никаких удобств для кочевого народа. Столь несчастное положение не могло быть долго сносимо киргизами. Из двух зол, предстоявших им, легче было избрать то, которое обещало какие-нибудь выгоды, если не в настоящем, то хотя в будущем. Отчаяние убеждало их в необходимости возвратить себе прежние жилища, а бедствия внушали средства к достижению сей цели. Опасность примирила внутренние междоусобия, возродила общее согласие и направила всех к одному предмету. В собрании целого народа положено двинуться вперед, напасть на общих врагов и вытеснить их из древних земель киргиз-казакских. Общее предприятие тотчас освящено клятвою в верности друг другу. <…> Вооружившись таким образом, киргизы пошли вперед, напали на зюнгаров, выиграли у них несколько сражений и возвратили себе прежние земли свои, но ожидая новых нападений на оные от Галдан Черена, признали за лучшее удалиться от сего опасного соседа частью на запад, а частью на север. Однако только Большая орда осталась близ зюнгаров, и потому скоро была почти вся покорена ими, как увидим ниже. Меньшая орда, дойдя до Эмбы, где была прежняя граница ее, не остановилась, но перешла на правый берег сей реки, напала на нынешних волжских калмыков и, заняв многие кочевья их, достигла до Урала. Средняя орда подвинулась на север до Ори и Уя, из окрестностей которых вытеснила многих башкиров. Хотя сии последние, равно как и волжские калмыки, не могли равняться силою своею с зюнгарами, однако ж земли, отнятые у них киргизами, составляли их собственность, и потому они не хотели оставить в покое народ, завладевший ими. Отмщения и беспрерывные набеги готовились с обеих сторон в будущем и уже начались в настоящем. Новые соседи, уральские казаки, грозили киргиз-казакам тем же. Надобно было искать одной опоры против всех врагов, надобно было требовать помощи от России.»
