– Так сколько жизней мне надо прожить, чтобы обрести человеческий облик и встать на путь спасения? – грустно посетовал Косматый.
– А ты совершенствуй свою наследственность, совершай добрые поступки и, возможно, в следующей жизни станешь человеком, а там, глядишь, и Буддой, – посоветовал Лукавый.
– Как это Буддой? – удивился Косматый.
– Очень просто. Каждый человек может стать Буддой, просветленным, то есть мудрым, если будет вести праведный образ жизни и выполнять все заветы. Даже в течение одной жизни человек может достичь совершенства, стать Буддой и войти в нирвану.
– Куда-куда? – И вдруг Косматый зарычал, спина изогнулась, шерсть стала дыбом, уши рогами. – Безобразие! Какое неуважение! Руки надо оторвать тому, кто это сделал.
– В чем дело, дружище? – забеспокоился Лукавый.
– Смотри! – Косматый указал на театральную афишу. – Они нарисовали кошку, а написали «Кот в сапогах». Это оскорбление моего достоинства. Жулики! – закричал он не своим голосом.
– Успокойся, ты же не кот, – увещевал его Лукавый. – Что люди могут понимать в кошачьих тонкостях, и потом, не важно, кот это или кошка, все равно эту роль будет играть актер. Можешь сам убедиться, – Лукавый посмотрел на афишу. – Этот спектакль для взрослых. Тебе уже есть шестнадцать? – серьезно спросил он.
– Да ну тебя. Ты как этот… ни гордости, ни достоинства.
– Хватит болтать. Пошли, мы уже опаздываем.
В зрительном зале зажегся свет. Публика в антракте шумно повалила в буфет принять сто грамм и закусить бутербродами с икрой, колбасой, сыром первой, второй, третьей свежести или с достоинством выпить мутного кофе с пирожными недельной давности.
А в это время за кулисами случилось несчастье. С актером, игравшим кота, то ли от переутомления, то ли в связи с маленькой зарплатой и недоеданием, случился удар. И пока вызывали скорую, режиссер успел выпить от успокаивающего до расслабляющего все, что было в театральной аптечке, но выхода из сложившейся ситуации найти не мог, хотя в свое время, давным-давно, сам успешно длительное время играл кота. Была суббота, и в театре, кроме участников данного спектакля, свободных актеров, кто мог бы заменить болящего, не было, а искать по телефону – гиблое дело. Выход был один – отменить спектакль. Выйдя на сцену, режиссер почувствовал беспокойный гул зала, который после согревающего и третьего звонка с нетерпением ожидал лицедейства. Не решаясь сразу выйти на публику и чтобы немного настроиться, он выглянул в дырочку занавеса в зал и чуть не упал в обморок от увиденного. В правой ложе сидели два субъекта, и один из них был похож на то, что в это время уезжало на скорой. Еще не совсем осознавая, что творит, но понимая, что это спасение, он бросился через коридоры, фойе, вбежал в ложу, упал на колени перед Косматым и жалобно, чуть не плача, шепотом, чтобы не привлекать внимание зала, стал уговаривать:
