– Постарайся определить, что произошло или происходит сейчас с каждым из владельцев этих вещей и с теми, кто изображен на снимках. Было бы неплохо, если бы ты запомнил или записал все свои ощущения. В будущем это очень пригодится, так как…
Он не закончил своей мысли, потому что ручка двери бешено задергалась.
– Кому не ясно, что надо дотронуться до шара? – удивленно спросил целитель себе под нос и пошел открывать нежданному посетителю.
Едва приоткрылась дверь, Сева заметил уже знакомое разноцветное сияние и непрекращающееся мелькание картинок в коридоре.
– Меня направили к вам, – раздался живой старушечий голос, и щуплая рука, высунувшаяся из-за мерцающей оболочки, протянула целителю бумажку с номером кабинета.
– Понятно, – отозвался Еремей Павлович и впустил женщину внутрь.
– А, и вы здесь, красавчик. – Старушка уставилась на Севу. – Представьте себе, в отделе Единичных случаев работают настоящие ослы. Они сказали, что мои мысли стали видимыми, будто я сама этого не знаю. Они собирались отпустить меня в таком состоянии. Сказали, пройдет. Но долго, спрашивается, все будут видеть то, о чем я думаю? Ведь не хочется, чтобы окружающие всегда знали, о чем ты думаешь! Вот если я, например, думаю, о…
– Нет-нет, не стоит думать ни о чем плохом! – Целитель остановил ее жестом. – Молодому человеку еще до вечера мне помогать, не нарушайте его равновесие своими «видимыми» мыслями. Случай у вас интересный. Пойдемте со мной. Я покажу вас еще одному специалисту. Мне ни разу не приходилось сталкиваться с этим явлением, хотя я, конечно, о нем слышал! Сева, посиди там, пока меня не будет, и скажи Мышке, если он зайдет, что настойка из Переуска будет завтра. Если выясним что-то интересное, я пошлю за тобой, а пока думай над фотографиями.
Закрылась дверь, и Сева услышал, как целитель вновь обратился к пациентке:
– Как это с вами случилось?
В ответ старушка что-то затараторила тоненьким голоском. Сева встал, направился к двери, на которую указал ему целитель. За ней находилась еще одна комната, немного поменьше первой. Она была уютней и светлее, тут стояло старое потертое кресло с мягкими подлокотниками, и Сева опустился в него, поставив на колени сундук с вещами, принадлежавшими неизвестным ему людям. Он взял из тонкой стопки верхнюю фотографию и провел по ней пальцами. Со снимка слегка встревоженно глядела светловолосая женщина. Сева долго смотрел на ее изображение, не шевелясь, потом закрыл глаза. Что-то зеленоватое и липкое закручивалось в прозрачной жидкости. Что-то сладковатое на вкус. А потом вдруг, словно вспышка, перед взором предстала змея, она сжалась в кольцо, презрительно взглянула и растворилась. Сева открыл глаза. Что это могло означать? Змеиный укус? Змеиный яд? Смерть? От фотографии продолжали расползаться теплые сладковатые струйки, которые Сева не видел, а чувствовал. Вряд ли смерть… И внезапно новое видение, странное и совсем уж неожиданное. Это было короткое воспоминание: Муромец, уставившись на круглый стол, заставленный всевозможными блюдами, брезгливо воскликнул: «Язык? Да как это можно есть!».
