И Макс почему-то остался пить чай у старика.
Они пили чай, и старик время от времени что-то говорил. Макс был ему нужен, пожалуй, лишь для живого присутствия. К тому, о чем он бормотал, Макс особо не прислушивался, думая о своем: почему Ангел врет? Что он взял у старика? Макс заставит отдать «это» старику! И с паспортом какая-то ерунда! А если Ангел заартачится, то Макс порвет с этой дохлой компанией. Да и кто там ему нужен? Алена? Тинка? Только Ангел как-то держал его, ему симпатичен был этот парень (или все же девчонка?), застенчивый, какой-то суровый, и вместе с тем иногда нежный и заботливый по-женски. Странный…
И тут он услышал имя, как дуновение, — Улита…
— Что? — вскинулся он. — Вы сказали…
— Да, да, я сказал — Улита. Улита Ильина, которую вы…
— Молчите! — закричал Макс.
— Да не пугайтесь так, юный друг, от меня это никуда не уйдет. И… Ну ладно, это потом.
— Почему вы назвали это имя? — наступал на него Макс.
— Садитесь, мальчик мой, не стоит вести себя так бурно.
— Простите, но почему?..
— Я только хотел сказать, что она — великая актриса… Более ничего. А вы всполошились.
Старик налил Максу одной заварки.
— Выпейте-ка, помогает. Все будет после, уверяю вас! — Старик потер руки, как бы предвкушая некое удовольствие. — А пока вы отдадите своему товарищу рукопись, и пусть он принесет то, что принадлежит не ему…
Сволочной старикашка захихикал.
— Ну-ка, догадайтесь, кому?
— Улите? — прошептал Макс.
— Что за чушь! — разозлился старик. — У вас слишком взрывное воображение. Что вы так волнуетесь по поводу этой дамы? Кто вам Улита. Мама? Тетя? Никто. Никем и останется. Вам не должно быть до нее дела. Идите, я устал. Вы слишком юны, а я немощен, как видите.
Старик быстро переселился на свой клеенчатый диван и тихим сонным голосом пробормотал:
— Идите, мой друг, и захлопните крепко за собой дверь. Запомнили, что я вам сказал? Конечно, нет! Но если вам дорога Улита… Хотя она не для вас, а вы — не для нее, была такая песенка давным-давно… Идите.
Макс, шатаясь, спустился с лестницы, чуть не упал на провалившейся ступеньке, вышел в маленький пустынный дворик и сел на первую попавшуюся скамейку. Боже, здесь все было как будто затянуто пленкой времен. И внезапно, до спазма в горле, захотелось уехать к Улите, наконец позволить себе сесть у ее ног и положить голову ей на колени. И спросить, почему какой-то древний старик печется о ней? Это ясно, — именно, печется! Девицы и Ангел подождут. Им полезно после вранья отдохнуть. Он так славно пригрелся в этом, наверное, самом древнем дворике Москвы. Из окна на него некоторое время с грустью смотрел старик.
