На кухне целая команда женщин уже варила кофе в больших кофейниках. Кайса почувствовала запах сразу же, как открыла входную дверь, он напомнил ей праздники Рождества из детства, тонкие чулки, платье, переобувание уличных сапог на красивые туфли, дрожа от холода в ледяном коридоре и торопясь в тепло кухни, к маме и другим женщинам, расставлявшим еду и готовившим кофе.
В самом молельном доме стояла большая елка, уже украшенная и приготовленная к празднованию. С ее теплыми, создающими уютное настроение огнями она сейчас казалась совершенно неуместной. Как будто ее поставили специально, чтобы подавлять в людях страх.
Она подошла к краю сцены, рассматривая большую картину, висевшую на стене за кафедрой. Изображенный на картине ангел стоял у разверстой пустой могилы, у ниши в каменной стене. Большой камень был сдвинут от входа. Сколько раз она сидела здесь, будучи ребенком, разглядывая эту картину и слушая, как миссионеры, вернувшиеся домой с «миссионерских полей», рассказывали захватывающие своей мощью истории о «безбожниках». Так они называли местное население, ведь в то время никто и не задумывался, что это унижало и дискриминировало его.
Большинство ее друзей были родом из восточной Норвегии и совершенно не касались среды молельных домов. Однажды на девичнике они обсуждали религию, и Кайса упомянула, что «выросла» в кругу прихожан молельного дома, и дала понять, что это было неплохо. Подруги засмеялись и сказали, что хорошо, что Кайса успела уйти оттуда до того, как это принесло ей вред. Они называли это подавляющей, консервативной и мракобесной средой. Они провоцировали ее. Что они вообще знали об этом? На самом деле у Кайсы были только хорошие воспоминания, связанные с молельным домом, это и скаутские рынки, и детский хор, и праздничные елки. Теперь, повзрослев, она увидела и другие стороны этой жизни: однобокость, недостаток кругозора и даже двойная мораль у некоторых, противоположное завету о любви к ближнему осуждение инакомыслящих. Но в Лусвике молельный дом всегда был не только домом Бога, но и местом собраний, где были рады всем и куда приходили все. Кто-то из-за проповедей, другие – по большей части по социальным причинам.
Какое место на этом полотне занимал Педер Воге? Было нетрудно представить его проповедником, запугивающим верующих страшными муками. А правда ли то, что у него была женщина в каждом приходе? Мог ли он проповедовать завет о любви и наказывать и разрушать собственную дочь одновременно, как утверждали многие?
