– Да-а, – рассмеялся директор, – полный комплект получается: куличи да яйца.
К воротам храма они подъехали уже в четверть десятого вечера. Выгрузились.
– Это тебе, голубка моя дорогая, – пропела неунывающая Надежда Сергеевна, протягивая Юле кулич. – И даже не думай отказываться.
– Не буду, – засмеялась Юля, забирая кулич и ставя его к остальным девяти. Их снова стало десять. «Да не оскудеет рука дающего»".
– И вот это тоже, – протянула Надежда несколько перевязанных шпагатом лотков. – Сам директор дал. Лично для тебя. [10]
– За что это мне такая честь? Он же меня в глаза не видел? – удивленно подняла брови Юля.
– Ну, знаешь, – смутилась Надежда, – видел, не видел… а вот передать велел. Так что бери. И спаси тебя Господь за доброе сердце, – сказала Надежда с чувством, – буду поминать теперь Иулию со сродниками в своих молитвах. Большое дело ты мне помогла сделать сегодня.
Юля шагнула к ней и тепло обняла маленькую, укутанную платками женщину.
– Вы для меня тоже очень много сделали, – сказала она, – даже, наверное, гораздо больше, чем я для вас. Просто, не догадываетесь об этом. Когда-нибудь я вам расскажу, – пообещала она.
Потом быстро запрыгнула в машину, махнула напоследок рукой, и уехала, увозя с собой свой чудесный Пасхальный подсвечник.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
А. Пушкин, 1825 г.
Поезда не было почти 20 минут. Для Москвы – это катастрофически много. Целое событие. Народу на перроне скопилось порядочно. Все нервные, дерганные, спешащие и опаздывающие, хмуро строчащие смски и отвечающие на звонки. Люди, ведущие расслабленный образ жизни, в московском метро не ездят. Даже те, кто, заткнув уши маленькими кнопками наушников, производит впечатление отрешенности от всего, на самом деле внутри очень напряжены. В каждом своя заведенная пружина.
И вот наконец-то шумно подъехал долгожданный состав. Двери с привычным шипением открылись, и из них повалила разноликая толпа. В салоне уже слышно было предупреждение: «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Пушкинская». А люди все выходили и выходили. Стоявшие же на платформе пассажиры никак не могли войти, и только беспокойно дергались, ища спасительную щель, чтобы юркнуть в вагон.
– Эй, вы! А ну, шевелите копытами быстрее!! – раздался низкий, грубый, но все же женский голос.
