Тем не менее, прошло целых две минуты, прежде чем краснокожий это сообразил. Он взревел, как разъяренный бык, и слепо ринулся в атаку, пытаясь сдавить канарца в объятиях, запустить ему в спину страшные когти и сломать ребра.
Вопреки ожиданиям, Сьенфуэгос не стал уклоняться от ближнего боя, напротив, позволил противнику крепко прижать его к груди; однако, увидев в нескольких сантиметрах от себя оскаленные зубы индейца, который уже примерялся вонзить их ему в горло, канарец неожиданно сунул в рот два пальца и выплеснул в лицо индейцу поток зеленой вонючей рвоты.
Даже если бы мир перевернулся с ног на голову, дакот едва ли был бы столь ошарашен. Едкое и зловонное содержимое чужого желудка попало ему в глаза и горло, ослепив и вызвав приступ кашля; он тут же выпустил свою жертву, пытаясь вытереть лицо и очистить глаза.
Сьенфуэгос понимал, что использует недостойные приемы, но на карту была поставлена его жизнь и жизнь Сильвестре Андухара, а потому он не дал противнику времени опомниться и нанес ему свирепый удар в пах. Индеец рухнул на колени, схватившись обеими руками за пострадавшее место.
Ослепший от боли противник теперь был в полной его власти, канарец ухватил его за собранные в хвост волосы, резко рванул его голову вниз и ударил коленом в подбородок.
Челюсть с хрустом сломалась пополам.
Гигант рухнул, раскинув руки. Из носа и рта у него фонтаном хлестала кровь, но он упорно пытался встать.
Видя, что он встает, Сьенфуэгос забежал ему за спину, чтобы оттуда нанести новый удар по яйцам, да такой жестокий, что противник снова грохнулся, потеряв сознание. Тогда канарец отошел от поверженного соперника, встал рядом с Сильвестре Андухаром и заявил:
— Скажи этим людям, что я считаю бой оконченным.
— Не уверен, что они согласятся, — возразил Андухар.
— Мне претит сама мысль о том, чтобы убить беспомощного человека, а этот уже точно не способен защищаться.
Андухар перевел туземцам его слова. Ошарашенные воины немного посовещались, а затем один из них произнес:
— Законы саксавуа неизменны на протяжении многих сотен лет и священны: воин не должен остаться в живых лишь потому, что противник решил его пощадить.
— Но он же совершенно беспомощен! — возразил канарец.
— Это не имеет значения. Такой исход боя станет для него позором, и позволь напомнить, что выбор стоит между его жизнью и нашими, — сказал Андухар.
Сьенфуэгос до самой смерти не мог забыть страшного хруста, когда он, уперевшись коленом в спину поверженного гиганта, дернул его голову и сломал шею.
