Когда солнце начало клониться к закату, поднялся холодный ветер, пробирающий до костей. Перед самым наступлением ночи Сьенфуэгос заметил, как на дерево забрался другой мальчик, на сей раз закутанный в меха, чтобы сменить прежнего наблюдателя.
После этого еще долго горели огни внутри жилищ, почти незаметные снаружи, но в конце концов погасли один за другим, и стойбище погрузилось во тьму.
К большой радости Сьенфуэгоса, луна в эту ночь пряталась за тучами, лишь иногда показывая свой бледный лик. Он понимал, что должен двинуться вперед как можно быстрее, если не хочет умереть от холода.
Он полз, прижимаясь к земле, как ящерица, не издавая ни малейшего шороха, прислушиваясь к каждому звуку. Ему потребовался почти час, чтобы добраться туда, где, по его мнению, находился пленник. В конце концов ему удалось найти этого человека, но лишь благодаря мощному храпу, который тот издавал.
Подобравшись к пленнику сзади, канарец крепко обхватил его, зажал рукой рот и прошептал на ухо:
— Тихо, не надо кричать! Я христианин!
Тот поначалу попытался вырваться, но тут же замер, приготовившись к худшему.
Сьенфуэгос между тем продолжал его уговаривать:
— Я христианин и хочу тебе помочь. Понимаешь?
Несчастный лишь энергично закивал, поскольку Сьенфуэгоса приставил нож к его шее, решив перерезать пленнику горло, если тут начнет кричать. Канарец ослабил хватку и шепотом спросил:
— Ты испанец? — когда тот снова кивнул, Сьенфуэгос спросил: — Хочешь, чтобы я тебя отсюда вытащил?
В ответ несчастный лишь горько зарыдал:
— Ради Бога!
Сьенфуэгос поспешно разрезал его путы, и они уже вдвоем поползли прочь — очень медленно, плотно прижимаясь к земле, пока не достигли границы стойбища, где трава стояла некошеной.
Какое-то время они еще продолжали ползти, и лишь убедившись, что никто из обитателей стойбища их не видит и не слышит, припустили во весь дух.
Так они и бежали, не останавливаясь ни на минуту, и лишь когда первые лучи солнца озарили прерию, совершенно измученный пленник без сил упал на колени.
— Подожди! — взмолился он. — Я больше не могу!
Канарец остановился, и тот схватил его за руки и принялся покрывать их поцелуями.
— Спасибо тебе, спасибо! — повторял он сквозь слезы. — Ты спас мне жизнь! Даже больше чем жизнь, потому что это был настоящий ад!
— Опасность еще не миновала, — напомнил канарец. — Возможно, нас преследуют.
— Не сомневаюсь. Но прежде чем они меня схватят, я вскрою себе вены.
— Не смей так говорить — даже в шутку не смей! Как тебя зовут?
