Впрочем, обсуждать, раскладывая по полочкам, эту тему у Павла не то чтобы не было никакого желания – сил не было. Рана давала о себе знать – едва ли слезы на глаза не наворачивались. О том, чтобы присесть, даже речи идти не могло. И облегчить боль могло только хирургическое вмешательство – требовалось как можно быстрее извлечь засевшую в ягодице картечину, после чего обработать рану.
Хирургом вызвалась быть Катюша. Павел застеснялся, но выбора ему никакого не представлялось, обращаться к более квалифицированным специалистам возможности не было. Раненый дал, так сказать, согласие на операцию. Ассистентом хирурга выступал Титов. Ну как ассистентом: плеснул в стакан водки – для анестезии, заставил выпить, после чего плеснул той же жидкости на обнаженную, покрасневшую в районе раны мягкую часть тела. После чего Катюша взялась за пинцет и скальпель…
К такому явлению, хотя скорее чувству, как боль, Павел относился не то чтобы флегматично: никуда же от нее не деться. Желательно пережить процесс как можно быстрее, пусть даже будет больней. Но Катюша над раной едва ли не колдовала – наверное, не хотела внешний вид портить. Что-то делала там все потихонечку-полегонечку, тем самым доставляя пациенту дополнительные страдания.
– Да режь уже напрямую! – наконец взмолился Павел, до этого только шипевший сквозь зубы. – Режь, блин!!!
И тут – все! Пусть с дополнительным посылом боли, но почувствовалось и облегчение, и пострадавший увидел перед собой зажатую в пинцете ту самую, извлеченную из задницы картечину. И тут же рану вновь обожгло – это Титов плеснул на нее «обеззараживающее», после чего протянул Павлу под нос стаканчик с той же универсальной жидкостью.
Отказываться Павел не стал, выпил и пока выдыхал, Катюша прилепила к его ране бактерицидный пластырь.
– Все, в попу раненный, – сказала лекарша, – теперь поменьше движений, и все пройдет…
Поменьше движений – понятие растяжимое. Знамо дело, что никаких физических нагрузок и тому подобное, но как спать? Исключительно на животе? Павел такой вариант не любил, обычно ворочался с одного бока на другой, частенько и на спине засыпал… Если бы не принятое «успокоительное», наверняка долгое время мучился бы бессонницей – слишком много навалилось мыслей в связи с последними событиями. Но усталость наложилась на все события полной мерой, и Павел хоть и не сразу, но вырубился.
Проснулся знатный рыболов от звука колокола. Не огромного колокола, что на башнях в церквях или монастырях, но и не от колокольчика. Вспомнил, что неподалеку от гостиницы, немного в горочку, имелась церковка – больше декоративная, но как-никак важные товарищи, время от времени посещавшие базу, построили ее даже в такой глухомани. А может, потому и в глухомани, что вопреки генеральной атеистической линии, но Павел об этом не задумывался. По большому счету, это был сруб, но в традициях православной церкви и даже с маленькой колокольней – всего-то один колокол, звон которого всегда радовал слух. Сейчас этот звон призывал всех присутствующих на базе к завтраку.
