* * *
Герой взрослеет. Сначала мы застаем его еще мальчиком. Еще не началась и война. Это «рождение героя» (первые три рассказа – своего рода «пролог»): своенравного, драчливого, самолюбивого, склонного к жестокости и тут же о ней сожалеющего. Это те противоречивые черты, которые в войну помогут герою и приспособиться, стать одним из многих, найти себя среди них, и одновременно обособиться, сохранить себя, а в себе – человечность.
* * *
Это «человек войны» (а не просто «на войне»). И таким нужно родиться. В дальнейших рассказах очень последовательно проводится различение тех, кто живет на войне и войною и случайных здесь людей. Первых рассказчик называет «крутыми парнями», вторых – иногда «чмошниками»: он их презирает, не хочет мешаться с ними; в рассказе «Тот, кто на другой стороне». Герой вроде бы с первыми или хочет этого, но на самом деле «по другую сторону» и от тех, и от других»; для «крутых» в нем слишком много противоречий и рефлексии.
* * *
«Мирные» сцены и в дальнейшем будут изредка перемежать военные. (Впрочем, «мирные» сцены здесь – в ожидании новой войны.) Но лишь для того, чтобы показать человека войны в мирное время. А это человек лишний, выключенный из обыкновенной, «нормальной» жизни. Он либо ищет приключений и обычно попадает в самые комичные ситуации (человек войны в мирное время вообще шут, над ним смеются), либо вызывающе бездействует. Замечателен короткий рассказ «Парни с площади», наполовину – своего рода мартиролог: перечисление имен собиравшихся на площади Чребы ребят (некоторые из них – персонажи предшествующих рассказов). Рефреном перечисления становится «ушел из жизни». Парни, тогда еще все живые, просто стояли на площади и разговаривали. А на самом деле ждали – новой войны. Время от времени к ним присоединялись «другие» – те, которые «жили нормальной жизнью»: устраивались на работу. Их увольняли, и тогда они приходили. А «парни с площади» их презирали: лизоблюдов, жопочников, чмошников.
* * *
А заканчивает герой уже немолодым, усталым и не очень здоровым человеком – поразительный рассказ «Ополченец», например. И который, тем не менее, упрямо лезет на высоту, хватаясь за сердце, ругаясь с женой по телефону, присаживаясь, – чтобы опять воевать. И ругая себя за то, что идет. «Неужели не навоевался?» И торжествуя: выдержал и взобрался. И мучаясь то от холода, то от жажды, то от страха. Но вот в финале он стреляет из своего любимого пулемета и совершенно счастлив, как прежде.
